Алхимия конца света (Шалдин) - страница 23
Ошарашенные такими откровениями посетители переваривали его слова и переваривали заварные пирожные, предложенные доктором.
На философские вопросы доктор отвечал образно:
- Милочка моя Клавдия Семёновна, - проникновенно вещал доктор. - "Вечность" категория хитрая, но легко представимая. Это то, что начинается, дорогуша моя, после прямой линии на кардиографе, ага....
Если доктор видел, что человеку нужна незамедлительная медицинская помощь, а он даже посоветовать человеку ничего не мог, то доктор начинал делать пространные намёки:
- Драгоценный Сергей Владимирович, - начинал доктор намекать. - Запустили вы совсем немножко, батенька, свой организм-то. Всё заботы, да заботы. Как я вас понимаю. Но вы бы, батенька, сходили в больничку, да сделали бы себе немножко ФГДС...
- А что это за штуковина? - интересовался Сергей Владимирович.
- У нас в медицине эта штуковина называется хреновина....
- А, вспомнил, - после пояснения доктора Сергею Владимировичу стало всё понятно. - Это когда надо будет телевизор глотать?
- Точно, батенька, в точку. Сходите на эту процедурку, тогда я буду, слава Гиппократу, в совершеннейшем восторге...
Если посетительница доктора была молодая женщина, то доктор с такой говорил с интимным придыханием, не забывая, впрочем, подливать ей в чашку волшебный чай:
- Голубушка, - в сладкой улыбке расплывался доктор. - Вы уже достаточно взрослая девочка, чтобы поговорить с вами откровенно про ЭТО...давайте я вам расскажу, как устроена наша печень...
Мысль #5 (навеяна после изучения статистики). Существует большая разница между вечными литературными произведениями и тленными. Вечные книги читают, и будут читать, а тленные, такие как о местечковом национализме, коммунизме Маркса, неолиберализме, псевдосоциализме, эзотерике и фальшивой истории никто в будущем не будет читать, кроме мазохистов-исследователей, ибо это чтиво бедно мыслью и незначительно по содержанию. Весь пафос тленных книг это ненависть к человеческому гению. Настоящая литература принципиально непредсказуема, она глубоко индивидуальна и не вписывается в привычные обыденные схемы. Обыденность можно унифицировать, но она будет не в состоянии объяснить новые неповторимые художественные миры. Впрочем, в небытие уходят и произведения авторов, которыми зачитывались миллионы людей. Вот кто сейчас помнит Лонга, Константина Манассия, Людовико Ариосто, Фаддея Булгарина или Павла Свиньина?
К весне почти пятьсот человек, бывших алкашей, влились в нормальное общество. Влились с эксцессами. У всех новых абстинентов обострились умственные способности, это да, но и обострились личностные особенности, вплоть до негативных акцентуализаций характера. Сложное это дело мозги. Есть такая наука, психиатрия называется, она, якобы, занимается вправлением мозгов индивидуумов, у которых эти самые мозги норовят покинуть хозяина. Но многие учёные подвергают сомнению такую постановку вопроса, вплоть до того, что не считают психиатрию отдельной наукой. Слишком уж субъективно у психиатров получается. Скорее всего, то, что сейчас происходило в городе с некоторыми его жителями, поставило бы в тупик даже прожжённого мозгоправа. Вроде бы человек вернулся в нормальное общество, у которого самого куча проблем и непоняток, но вернулся с большими вывертами психики. Много народа из ранее пьющей братии ринулись вдруг в науку, мозги-то у них прочистились капитально. Кто-то зациклился на работе, но половина из вылечившихся от алкоголизма так и не смогли найти себя. Этот народец, став абстинентами, превратился в больших детей: они стали капризными, невыдержанными, плохо ориентирующимися в обыденной жизни. Светлый ум в сочетании со всеобщей грамотностью, но с никудышней ориентацией в общественных отношениях породил ту ещё гремучую смесь. И я не знал, что делать. Одна проблема породила сразу несколько новых проблем. Теперь люди не находили удовольствие в алкогольном зелье, но оставалось ещё много способов затуманить свой мозг и расширить своё сознание. Хочешь вернуться в скотское состояние, то не проблема: можно накуриться до беспамятства, и не только табаком; можно нанюхаться паров бензина или клея; можно нюхать порошки; можно закинуться таблеточкой или даже ширнуться. Для желающих оттопыриться до дебилоидного состояния были созданы все условия. Криминал и его крыша с погонами трепетно и нежно относились к запросам наркозависимых: только плати денежки за дурь. Криминал даже за свой счёт лечил наркоманов, это чтобы продлить дни их существования, а соответственно и денежный ручеёк. Исправить такой порочный круг я никак не мог.