— Слушай, я тут в прошлом году маслята собирала, так её точно не было, — задумчиво сообщила мне сестра, ощупывая белесо-серую колону. — Интересно, кому понадобилось, эту махину сюда припереть?
Заинтересовавшись нашей необычной находкой, она даже ненадолго забыла, что была на меня зла. Обойдя странное сооружение по кругу, Васька посмотрела мне в глаза через проём с другой стороны. Прищурилась подозрительно, разом вспомнив, как мы сюда попали.
— И к чему был этот забег? Так нужно было увидеть эту штуку? Откуда ты вообще узнала, что она тут стоит?
— Я не знала, — вырывается у меня хриплое признание. А глаза я по-прежнему не могу отвести от пугающе-притягивающего проёма.
Вот оно! Странное знание, что это именно то, что я искала, наполняет одновременно и удовлетворением и ужасом. А если так, то зачем? Что мне сделать? Пройти через неё? Тогда почему же так страшно? Раздираемая конфликтом интстинктов, я стою на месте, не в силах ни сделать шаг вперёд, ни попятиться назад.
Сестра удивлённо округляет глаза, всматривается обеспокоенно в моё лицо И что-то ей в нём не нравится, потому что она решительно шагает ко мне, намереваясь пройти под аркой. Я испугано дёргаюсь, пытаясь её остановить, но не успеваю. Васька спокойно проходит под сводом… и ничего не происходит.
— Соля, это уже ни в какие ворота не лезет. Я же не слепая и вижу, что с тобой что-то странное происходит. Это вот писец, как странно!!! — она машет рукой в сторону арки. — И ты ничего мне не говоришь. Почему? Не доверяешь мне? — спрашивает с горечью в голосе, заглядывая в глаза. — Что тебя тревожит? Чего ты боишься? Почему чудишь? Объясни мне наконец, я ведь люблю тебя. У меня никого больше нет, и я не могу спокойно смотреть, как ты себя изводишь.
Чувствую, как к горлу подкатывает горький ком. Каждое её слово бьёт меня наотмашь. И чувство вины грызёт не меньше той самой пустоты. Но как ей объяснить, если я сама запуталась страшно?
— Прости меня. Я просто не знаю, что тебе говорить. Я не знаю, что со мной происходит. Всё перевернулось с ног на голову, и я уже не уверена, не сошла ли с ума, не стала ли… — сглатываю нервно, качая головой, боясь признавать. — Как мама.
Васька сжимает губы, стремительно подходит ко мне и просто обнимает.
— Расскажи мне. Мы же всегда были друг за друга. Вдвоём.
Она права. И я не должна была забывать об этом, погрязая в собственных страхах. И прятаться больше нет смысла. Мой рассказ получается не особо длинным. Я всё равно не в силах ни передать, ни объяснить, насколько не принадлежу себе в последнее время. Насколько я — не я. Словно кто-то влез бесцеремонно в мою голову, перемешав там всё в полный винегрет, стерев часть воспоминаний, заменив естественные реакции и порывы навязанными, чужими, не моими. Но я пытаюсь подобрать слова. Так, чтобы она поверила. Не посчитала двинутой. И про свои сны тоже говорю. И про зов. И про ощущение, будто из меня выкачивают все силы, которые уже на пределе. В конце концов Васька ошарашенно отодвигается от меня и смотрит, словно ищет подтверждение моей разумности.