— Позови Лелу. — Деметре оживился, даже приподнялся на постели. Лела, дочь моя…
Лела смотрела то на Ваче, то на отца, стараясь понять, что происходит.
— Дети, дайте друг другу руки.
Лела и Ваче взялись за руки.
— Отныне вы муж и жена, благословляю вас, дети… Будьте счастливы… Ныне, присно и во веки веков. — Деметре перекрестил молодых людей и обессиленно опустился на постель.
Деметре чувствовал надвигающуюся на него непроглядную тень, Деметре спешил. Он хотел увидеть еще своими глазами и свадьбу. Он заставлял приглашенных петь и плясать, и все выполняли приказы умирающего, но настоящего веселья не получалось. Тень, надвигающаяся на хозяина дома, омрачала и великий обряд любви. Через два дня Деметре скончался.
После смерти старого художника у Ваче прибавилось заботы не только потому, что появились собственная семья и собственный дом. Но и то, что не успел сделать Деметре по росписи дворца, Ваче пришлось взять на себя. К нему перешло руководство всеми художниками, которые расписывали дворец. И главная забота при этом была — не умалить, не уронить славного имени Деметре Икалтоели, известного каждому человеку в Грузии.
Но силы Ваче были в расцвете. Он всюду поспевал — и во дворце и дома. Он приходил с работы поздно, усталый, но тотчас его окружала такая радость, такое тепло домашнего очага, что, каким бы усталым он ни пришел, каким бы плохим ни было его настроение, все отлегало от сердца. На страже его спокойствия и счастья, как ангел-хранитель, стояла Лела.
Когда мир и порядок в семье, работается лучше. Поэтому и во дворце Ваче трудился так, как никогда еще не трудился до сих пор. Люди со всей Грузии приходили глядеть на работу Ваче. Молодые художники стояли толпой перед росписью, разговаривая вполголоса, а те, что постарше и поопытнее, разъясняли им и глубину замысла, и особенности композиции, мастерство исполнения. Говорили о значении и месте той или другой линии, того или другого красочного пятна.
Когда-то почитатели живописи так же окружали работающего Деметре. Ваче слышал за спиной разговоры наблюдавших и понимал, что он достиг теперь того положения, о котором когда-то лишь мечтал, находясь в тени Деметре, да и мечтал про себя, тайно, сам не веря в свою мечту.
Имя Ваче узнали далеко вокруг. Греческие художники из Трапезунда и Византии приезжали посмотреть на работу грузина, не видя для себя в том никакого унижения. Надо ли говорить, что в Грузии Ваче знали все. Его уважали и при дворе и в народе. Но художник как будто не замечал всеобщего внимания и восторга, он оставался таким же скромным, краснеющим при всех случаях, душевным и добрым.