— И ты не знаешь, почему он вдруг решил поставить клуб на кон?
— К сожалению, нет. Его проигрыш был как гром среди ясного неба. Хотя я знала, что он играет и что много пьет, но он вроде держался… Правда, помню, к нему приходил накануне какой-то мужик, сначала просил, потом даже требовал клуб продать, угрожал, а отец ему тогда сказал: «Уж кому, а тебе я его никогда не продам». А потом мы узнали, что теперь ты наш новый босс.
— Интересно, — пробормотал он. — Спасибо за честность. Теперь моя очередь.
Воронцов свернул с главной дороги во дворы. Возле ярко-красного забора с улыбающимися желтыми Колобками заглушил мотор.
Оля покосилась на родителей с детьми, которые выходили из калитки. Сглотнула. Может, им не туда, а просто место для парковки нашлось рядом с садом?
— Готова? — спросил Воронцов.
— Нет, — честно ответила Оля.
— Я тоже, — кивнул Воронцов. — Так что идем.
Аромат тушеной капусты в коридорах детского сада навевал ностальгию. Надо же, а детские сады по-прежнему пахнут так же, как и в Олином детстве. Интересно, холодный кисель тоже по-прежнему выглядит, как вязкая розовая жижа в высоких стаканах?
В животе вдруг заурчало. Так громко, что Воронцов даже обернулся.
— Вкусно пахнет, прости, — прошептала Оля.
— В детстве никогда не ел капусту, — сказал он.
— Я тоже. А сейчас бы с удовольствием.
Воронцов остановился перед дверью с нарисованной божьей коровкой. «Старшая группа», прочла Оля.
Еще можно надеяться, что он забирает чужого ребенка? Да ладно, Оля, какие сумасшедшие родители доверили бы этому безумному гонщику свое чадо?
Воронцов вошел первым, оглянулся, потянул Олю за собой. Оля оказалась в предбаннике, забитом родителями и детьми. На нее никто не смотрел, хотя казалось, вот-вот разоблачат самозванку.
Из группы выходили крохи, другие в глубине комнаты смирено сидели возле тарелок. Здесь капустой пахло еще сильнее. И вкуснее. И чего она в садике, спрашивается, отказывалась от бигуса?
Воронцов вдруг надвинулся на нее и закрыл собой, на миг выразительно указав на распахнувшуюся блузу. А что? Сам виноват в том, как она сейчас выглядит. Оля стянула края на талии и почувствовала пристальный взгляд пузатенького отца.
Взгляд заинтересованно скользил по глубокому вырезу. Ну, не при собственных же детях, мужчина!
Воронцов почти полностью закрыл ее собой. Понятно, на родительские собрания с такой ревностью, ходить тоже будет сам.
Так, Оля, в какую это степь тебя понесло? Какие собрания? Какие родители?
— Папа! Ты пришел!
Оля забыла, как дышать.
А Воронцов нагнулся и поднял мальчугана на руки. Волосы, как у глаза, у ребенка были светлыми, тогда как у отца и борода, и волосы, и глаза были почти черными. Оля искала сходство во внешности, не находила.