— О, ребят, привет!
Серёжка с Гошкой тут же растеряли весь свой пыл, а Агата с Митей вопреки обыкновению встретили его появление не обычными радостными улыбками, а серьёзными и какими-то повзрослевшими лицами.
Никита окинул всех четверых коротким внимательным взглядом и решил сделать вид, что ничего не видел.
— Мить, ты прокатиться?
— Я в сторожку, мама там костей для Багиры собрала, просила Петровичу передать.
Огромная немецкая овчарка Багира жила при сторожке, и её любили и подкармливали все дачники.
— Слушай, я с тобой. Возьмёшь меня? Хочу перед сном развеяться.
— Ага, — обрадовался Митя.
— Агата, ты с нами? Может, прокатимся все втроём? Или вы, ребят, — Никита вопросительно посмотрел на братьев, — присоединитесь к нам с друзьями?
— Мы… — замялся сдувшийся Гошка, — нет… Нам домой пора…
— Да, пора… — поддержал его Серёжка.
А Агата каким-то незнакомым Никите отчаянно-весёлым голосом сказала:
— А я, пожалуй, составлю вам компанию! Только бабушек предупрежу.
— Мы тебя здесь подождём, — пообещал Никита и поднял глаза к окну второго этажа, в котором бледнело взволнованное личико Киры.
Увидев, что всё обошлось, она пошире распахнула створку окна и помахала им рукой. Никита помахал в ответ. Настроение у него отчего-то было замечательным.
Глава 5. От лета до лета.
Теперь вся её жизнь сводилась к одному — ожиданию лета. И без того безрадостные школьные дни тянулись невыносимо долго. Особенно весной. Агата сама себе казалась не человеком, а ожиданием. Но оно всё же приходило, лето. И начиналась жизнь.
Никита закнчивал школу, готовился поступать в институт и приезжал на дачу реже. Но зато рядом с Агатой был его верный оруженосец Митя, готовый часами взахлёб рассказывать о друге и не замечавший, как жадно слушает его дачная подружка. А может, и замечавший, но не видевший в этой её реакции на его рассказы ничего странного. Ведь и он тоже любил Никиту и напряжённое внимание Агаты считал вполне естественным. В последний год он учился с Никитой в одной школе, и виделись они ежедневно. Об этих встречах Митя и рассказывал своей подруге, а Агата благодарно впитывала каждое слово.
— А ещё его работы во всех выставках участвовали! И учился он всегда хорошо. И малышня на нём вечно висла, потому что он мелких любит… — сам Митя считал себя уже взрослым и на Никите не вис, хотя они иногда устраивали весёлую возню на траве или в их озере. Тогда Никита выхватывал его из воды, подбрасывал вверх, а сам стремительными сажёнками уплывал подальше, спасаясь от брызг, которые поднимал вынырнувший Митя.
Эти ежедневные незамысловатые истории из жизни Никиты были для Агаты радостью и возможностью хотя бы так, опосредованно, быть ближе к нему. В реальности же виделись они нечасто. Агате этих редких встреч не хватало, и когда Никита, сидя на крыльце, готовился к выпускным и вступительным экзаменам, Агата время от времени поднималась на второй этаж их дома, откуда его было лучше видно, и замирала за шторой, глядя на него и почти не дыша, и опасаясь только, что её позовут на улицу, и ей придётся уйти. Но, к счастью, родители и бабушки были заняты, и она могла подолгу смотреть на сосредоточенное любимое лицо, на державшие книгу руки и светлую чёлку, падавшую на лоб. Она любовалась Никитой и хотела бы продлить эти редкие мгновенья, когда получалось, не опасаясь, что кто-то заметит, делать это. Больше всего её удивляло не огромное, заполнившее всё её существо чувство, а то, что она видела недостатки Никиты, но это ничего не меняло. С каждым днём она любила его всё сильнее.