- Где все. А то нашёл себе персональную курилку! - звонко ответила ему Анна Владимировна, выходя из соседней комнатушки, в которой хранила инвентарь. АлиСанна поняла это, увидев за её спиной ровные ряды баскетбольных мячей на стеллажах, связки скакалок и огромного то ли коня, то ли козла, их она всё время путала.
- Пришли? – спросила хозяйка. – Садитесь. Чай будем пить. А то опять накуришься на голодный желудок, а потом будешь маяться до вечера. А потом твоя Лизавета станет мне звонить и плакаться, что ты себя гробишь, а я тебя не блюду. Так что ты ей передай, что блюду, ещё как.
- Блюдёшь, блюдёшь, - проворчал Нилыч, - заблюла уж совсем, вусмерть.
- Ой, прям вусмерть! – возмутилась Анна Владимировна и поинтересовалась:
- Алис, ты куришь?
- Нет.
- А потерпишь наш дым?
Табачный дым АлиСанна не любила, но хорошо знала пословицу про чужой монастырь и свой устав, тем более что ей в этом самом монастыре уже очень нравилось, и кивнула:
- Потерплю.
- Мы в вытяжку. На тебя, ребёнок, дымить не будем, - пообещал Нилыч и по-хозяйски плеснул себе из чайника кипятка в первую попавшуюся чашку.
- Алис, и ты давай, не стесняйся. У нас тут клуб по интересам: кто курит, кто ест, кто пьёт. Чай. Или кофе.
- Да я не принесла ничего.
- Потом принесёшь. Что мы всем коллективом одного цыплёнка не прокормим?
- Да уж, - согласно хмыкнула Анна Владимировна, сама не отличавшаяся крупногабаритностью. – Ты садись, и давай хоть поговорим в тишине, пока не набежали остальные. А то ведь словом не дадут перемолвиться, ироды.
Про иродов АлиСанна не поняла, но кивнула. Она вообще пока понимала далеко не всё, но решила, что в первый рабочий день это простительно и с расспросами не лезла, понимая, что постепенно во всём разберётся.
- Алис, ты пей чай и слушай меня.
- Что ты к ней с чаем пристала? – пробурчал Нилыч, сладострастно затягивающийся сигаретой у вытяжки. – Она кофе любит, правда?
- Нет, - покачала головой АлиСанна, ей было ужасно весело смотреть на него и слушать, - не люблю.
- Ка-а-ак? – безмерно удивился Нилыч. Выдающиеся брови его поползли вверх. – Ты, филолог, не любишь кофе? Курить не куришь, кофе не любишь. Скажи ещё, что матом не ругаешься.
- Не ругаюсь. Принципиально.
- М-да-а-а, - помрачнел Нилыч. – Ты меня обманула. Ты не филолог.
- Она ребёнок. Но уже с характером. Молодец. В школе без характера нельзя. И вообще - отстань от неё, - прикрикнула на него Анна Владимировна. – Дай нам поговорить. Скоро звонок, а я ей ещё ничего не сказала. Перемена всего десять минут.
- Молчу, молчу. – Примирительно поднял руки ладонями к ним Нилыч, сигарета при этом повисла на нижней губе. Вид у него был покаянный и комичный одновременно. Он вообще был похож на огромного смешного мальчишку. И АлиСанна не выдержала и фыркнула. Нилыч зыркнул на неё грозно из-под своих бровей, но, как и обещал, промолчал.