Но зато она всё успела. И дипломы с грамотами напечатала, и аттестаты на подпись директору сунула, и всё в двадцатый раз проверила и перепроверила. А красота… Да ну её, красоту эту. Не у неё же, в конце концов, выпускной. Про то, что на собственный выпускной вечер за семь лет до этого она отправилась в скромном костюмчике из тонкой розовой шерсти: узкая юбочка и пиджачок с баской – и ужасно себе в нём не нравилась, она даже и не вспомнила. Костюмчик ей тоже шила бабушка. И он Алисе казался вполне симпатичным. Но вот на фоне нарядных одноклассниц, одетых в белые летящие платья, она выглядела так, словно явилась на экзамен, а не на праздник.
И вот теперь, уже на выпускной своих детей, пришла в чём ни попадя. Платье, конечно, красивое, но болтается так, словно АлиСанну накануне выпустили из Освенцима, причёски никакой и эти туфли…Сейчас ещё Любимый Муж приедет и расстроится. Он-то её всё заставлял обновки купить. Она обещала, конечно, да вот так и не успела. АлиСанна совсем уж было собралась всплакнуть: ведь всё-таки она была не только учителем, но ещё и женщиной, которой хотелось выглядеть хорошо, но тут в кабинет ввалились дети, нарядные, очень красивые. И она обо всех своих бедах тут же позабыла, и вновь принялась отвечать на вопросы, посыпавшиеся со всех сторон, что-то объяснять, кому-то поправлять платья и причёски, шутить, командовать, отдавать последние указания.
А вокруг суетились счастливые взволнованные родители. Им тоже срочно была нужна АлиСанна. Кто-то хотел сфотографировать её с детьми, кто-то интересовался программой вечера, кто-то пытался тут же, в кабинете, среди сутолоки вручить цветы и расцеловать, поблагодарить. Так она и вышла на фотографиях, то напряжённо слушающая, то что-то втолковывающая детям, то улыбающаяся. И везде немного растрёпанная и очень юная. Если не знать, где выпускницы, а где она, их классный руководитель, то и не догадаешься. Разве что отсутствие причёски и туфли не к месту подскажут внимательному человеку, что вот эта девушка – не выпускница.
Выпускной прошёл неплохо. В половине восьмого утра «старшенькие» её дети были сданы на руки родителям целыми, невредимыми, почти трезвыми и очень сонными. Саму АлиСанну Любимый Муж погрузил в машину и повёз домой. Она, в отличие от детей, была совершенно трезвой и не сонной, а откровенно спящей. Но едва последний из детей ушёл со школьного двора, как она проснулась и почувствовала себя вдруг такой осиротевшей, такой разнесчастной, что всю дорогу до дома плакала горькими слезами. Да что там – до дома. Рыдала она до тех самых пор, пока Любимый Муж не уложил-таки её спать и сон, наконец, не позволил ненадолго забыть о том, что её дети, её драгоценные «старшенькие» ушли из школы навсегда.