Меня привели в ту же комнату, где я уже бывал. Мой сын все также лежал в колбе, и я даже подумал, что с ним все в порядке. Я знал, что это не так, но едва ли мог поверить в обратное. Мне почему-то не больно, меня не тянет пустить слезу или наорать на всех. Я просто ждал, пока его завернут в пеленку и дадут мне на руки.
Впервые. Черт.
Я мечтал о том, что однажды возьму его на руки, но не думал, что это будет так. Мне хватило пары минут. Я поцеловал его холодный лоб и ушел, перекладывая все заботы о похоронах на мать.
Я знал кто виновен в его и Дашкиной смерти. Знал, но ничего не мог сделать, потому что брат лежал в реанимации. В тяжелом, сука, состоянии. Я хуевый брат, но я хотел, чтобы он сдох там. Я не раз просил его оставить ее, не приходить, не дергать по пустякам и не расстраивать, но ему было плевать на мои просьбы, а сказать по-другому я не мог. Не хотел. Думал, что у него это пройдет. Пройдет одержимость моей девушкой.
Не прошла. Я знал, что Дашка никогда бы не села в его машину сама, значит, он ее заставил. Нет, Матвей, нет! Я успокаивал сам себя и старался дышать, чтобы не думать и не загоняться. Он не выживет. Нет.
Но он выжил. Выкарабкался и восстановился. Я знал это от матери, потому что по-прежнему жил в квартире, которую мы снимали с Дашкой. Я ничего в ней не изменил, даже вещи и те остались на прежнем месте. Меня интересовало только две вещи: учеба и состояние брата. Последнее до тех пор, пока он не пришел в себя. После я ждал, когда он придет. В том, что так и будет, я не сомневался.
Я ждал его, но когда он пришел, было неожиданно. Я как раз шел домой, уже нажимал цифры домофона, когда услышал сухое:
— Привет, Матюша.
Я избил его тогда до новой реанимации. Сломал ему несколько костей, выбил челюсть и сделал сотрясение, но по-честному — хотел убить. Мне было плевать на то, что скажет отец, как посмотрит мать и сяду ли я в тюрьму.
Демьян отнял у меня мою семью. Из прихоти. Потому что Даша должна была быть его, а неожиданно влюбилась не в мажора, а в умника. Мне стало плевать на все вокруг и единственное, в чем я тогда находил утешение — учеба и практика.
Брата я больше не видел, с родителями не общался. Это неправильно, но никто из них так и не понял, почему я его избил. А я не мог по-другому. Не мог жить, зная, что не отомстил.
Я дал себе слово выучиться и стать известным доктором, спасать жизни и делать женщин счастливыми. А еще пообещал себе никогда не ввязываться в отношения и всегда пользоваться защитой. Я дал себе обещание еще не зная, что однажды система даст сбой и сука-судьба расставит все иначе.