— Да, ё-епт, — прикрыл он глаза рукой и обернулся на камеру. — Вырежьте потом мой мат.
Я сразу напряглась. Зачесала нос, но не потому что он чесался, а потому что слишком нервничала.
— Да все хорошо, не переживай, есть только около двадцати замечаний, — неожиданно рявкнул мужчина, тяжело выдохнув.
— Опять не очень?
— Очень не-е-е, — произнес он, и мне показалось, что «не-е-е» звучало целую вечность.
Стиснув зубы от злости, я гордо расправила плечи. В конце концов, это абсолютно субъективное мнение, не подкрепленное никакими фактами. Что не так в форме? В цвете? В общей концепции?
— А если объяснить аргументировано? — задала я конкретный вопрос.
— Не встает.
Я отступила назад, не зная, что ответить.
А вот это вообще не мои проблемы!
Я порывалась ответить что-нибудь язвительное в свою защиту, но слова застревали комом в горле. Да и путного ничего не шло на ум, кроме: «Лечиться надо!» Я проглатывала злобу капля за каплей и не смогла выдавить ни звука.
— Сексуальная — это вообще какая? — спросил Борис, словно мы внезапно оказалась на открытом уроке перед авторитетной комиссией.
Я только губы надула. Не могу с ним говорить. Вообще.
— Давай-ка подскажу: чувственная, эротичная, возбуждающая! — громко сыпал он синонимами, точно расстреливал меня из пистолета у всех на виду. — А не рюши!
Не рюши. Поняла! Хватит надо мной издеваться.
— Аля, ты выбываешь, — гаркнул он, не оставив мне ни единого шанса.
Может, надо бы было плюхнуться на пол в обмороке, завывая «Не-ет!», согласно роли «девы в беде»? Я стояла, не двигаясь, вцепившись в ночную рубашку, как в единственное, что сохраняло во мне рассудок. Аплодисменты, баллы, смех, чья-то победа — все слилось у меня в голове в единый неразборчивый гул. Ирина сбежала сразу после оглушительного «Не рюши!», и я осталась одна. Совсем одна в целом мире, не принимающем то, что я привношу в него.
Что там нужно говорить, когда ЧП?
Вот же я…
Я даже произнести не могла… «Счастливая». Да куда уж там.
Лучше бы осталась дома и отправляла новые резюме. Не «дома». Его квартира не мой дом. Ох.
Спустя время комната опустела, а я не двигалась с места.
— Аля! Аля! — раздался голос Бориса в дверях.
Я посмотрела на него остекленевшими глазами.
Вот поражаюсь мужчинам. Несколько минут назад укорял меня в абсолютной никчемности, а теперь зовет: «Аля! Аля!» И, видимо, ждет, что я замечу его, обращу на него внимание, может, даже заговорю с ним. Надо же какое самомнение у человека!
— Аля, ваза! — заговорил он, и я мельком кинула взгляд на несуразный огромный кристалл в его руках.