— Я переживаю за тебя, — ответила я чистую правду. — А еще за Артема, который так мне и не ответил ни на одно сообщение и звонок, и за Антона… Два с половиной месяца назад я ничего не знала об этих людях, а теперь болею душой, как за родных. Как уж тут не огорчаться? — я пожала плечами и грустно потупила взгляд.
Марине пришлось все рассказать и поделиться своей историей. Ведь я же живой человек и мне тоже была необходима поддержка и добрые слова.
— Как думаешь, Павлов станет делать какие-то заявления в прессе о смерти жены? — спросила сестра.
— Пожалуйста, давай не будем, — взмолилась я. — Я даже не знаю встретит ли он меня, не говоря уже о таких глобальных вещах и поступках с его стороны…
По сути, ведь он ничего мне не обещал, а объявить о смерти жены собирался по истечении сроков, указанных в договоре на опеку, и я была уверена, что так он и поступит.
— Хорошо, я просто вижу, что ты места себе не находишь. Ну ведь видно же как ты влюбилась. Вон даже осунулась от своей любви. Так нельзя!
— В данном случае тебя не мое состояние должно волновать…
— Ладно, я поняла. Не будем о грустном. Хотя почему не будем? Мама и папа были бы рады наладившимся взаимоотношениям между нами. Как встану на ноги, пойдем к ним на кладбище. Даже и не помню, когда была у них в последний раз…
— Обязательно пойдем, — я слабо улыбнулась. — А теперь давай немного поспим. Нам еще предстоит пересадка и несколько часов другого перелета. Не думала, что это окажется так тяжело. Перелет на остров дался мне куда легче.
Я вернулась в кресло с мыслями, что просплю до самой посадки самолета и, кажется, на самом деле отключилась.
— Думаю, что теперь я напутешествовалась на несколько лет вперед, — улыбнулась Марина молодому врачу скорой помощи, который вез ее на каталке к машине скорой помощи, чтобы отвезти в Склифосовского.
Они о чем-то переговаривались, а я наблюдала за Мариной со стороны и диву давалась ее неунывающей натуре. Даже в таком критическом состоянии она пыталась флиртовать с симпатичным мужчиной.
Отвернувшись от сестры, я принялась высматривать знакомый силуэт среди людей, но Антона нигде не было видно. Звонить ему и спрашивать — не забыл ли он о моем возвращении в Москву — было крайнее глупо. Наконец, я заметила его фигуру в толпе и мое сердце затрепетало в груди. Я бросилась к нему навстречу, наплевав, как это все будет выглядеть со стороны. Возможно, что его появление в аэропорту было всего лишь жестом вежливости и не более того, но сейчас я не могла ни о чем думать. Подбежала к нему, прижимаясь всем телом, дрожа от всех своих чувств, что испытывала, и глубоко втянула его запах. Если бы он только мог себе представить, как я соскучилась по нему за эти дни!