А за завтраком Юров, нервный и злой после бессонной ночи и со свежей повязкой на руке рассказал ему, как часа в два привезли нового больного и почему-то не предупредили, что он буйный.
- Представляешь, - говорил Юров, - этот псих вдруг кинулся на меня и прокусил руку чуть не до кости. Но самое ужасное было то, что меня вдруг охватила какая-то звериная ярость. Знаешь, красные круги в глазах, все мысли исчезли, и только понимаю, что передо мной враг. Я кричал как резаный. Я разбил ему лицо в кровь. И никто не вмешался. Еще бы! Опытный психиатр колошматит своего пациента. А потом, ты знаешь, всем было так стыдно, что никто даже не упомянул об этом.
- Пинцет, - сказал он.
Ему дали пинцет, и он аккуратно извлек кусочек проволоки, упавший внутрь.
"Черт возьми! - выругался про себя Калитин. - Откуда здесь проволока?"
Он закрыл глаза и открыл их снова.
Никакая это была не проволока. Просто ниточка от тампона.
Ему предстояла сейчас сложнейшая операция. Из тех, что так часто заканчивались неудачей. Из тех, после которых, как правило, опускались руки. Из тех, что наводили на мысль о непознаваемости собственного мозга. Но тем-то и отличается человек от робота, что он способен не только воспроизводить себе подобных, но и познать себя. Познать до конца.
И Калитин почувствовал вдруг, что сумеет сделать операцию. Наверняка сумеет. Потому что он знал этот мозг, каждую его клеточку, и знал, что если захочет, сможет понять и увидеть все, до последнего атома, до последнего кванта разумной энергии. Потому что он - человек.