— Почему именно те сектора? — Сипло выдохнула Элиссавет, при этом сглотнув, ещё больше уверяя в том, что она действительно шокирована услышанным.
— Потому что именно там идёт разработка наиболее дорогостоящих кристаллов и металлов.
— Значит это запланированное нападение? — Помрачнев, она опустила глаза.
— Я разберусь с этим Элиссавет. — Произносить в слух свои опасения о том, что кто-то очень сильно хочет скинуть его с места главы рода и произвести передел его земель — он не хотел.
— Как и с тем, что вынес вам несправедливое наказание.
После этих слов Лиза отвернулась и всё же встала.
— Как у вас предводящий всё просто и легко: унизил — извинился и выплатил деньги. — Всё же не сдержала она едкости. — Ну а то, что растоптал уважение ко мне окружающих, моё доверие к вам, так это так — мелочи.
Развернувшись, Элиссавет ушла, но Махарадж не стал её останавливать. Чувство обиды, затронутого собственного достоинства не только слышались в её голосе, но и читались во взгляде, в жестах. Его удивило то, что она за всё это время сама не выяснила тех вопросов, что тревожили её, хотя бы у цисанок, которых обучала или у здрады, которая ей прислуживала, но он не взял в расчёт её гордость.
Махарадж покинул её цело́м, размышляя о том, что если бы он изначально не отказывал ей во встречах, то многих недоразумений удалось бы избежать и обида не въелась бы в её сознание, не плескалась в её взгляде. Вот только он наивно полагал, что избегая Элиссавет, сможет отгородиться от её влияния и от своей тяги к ней, а сейчас пусть хоть и тяжело это было делать, но приходилось признать, что ошибся.
«Моя жизнь как добротная табуретка
на четырёх ножках. Однако без спинки.
Не упадёшь, но опереться не на кого»
В.Токарева
Следующие ночи для Елизаветы были наполнены событиями и действиями до такой степени, что она засыпала, едва голова касалась подушки. Возобновились занятия с цисанами, на которых теперь присутствовал пятый мужчина, но он почему-то ничего не записывал, в отличии от остальных не участвовал в обсуждениях и разборах информации, только на каждом занятии внимательно слушал и наблюдал.
Присутствие на срединных трапезах для неё конечно никто не отменял, но её переживания не оправдались, поскольку стоило ей впервые после болезни зайти в трапезную, уже полную цисан и подойти к своему месту, как предводящий поднявшись, в полнейшей тишине принёс ей свои извинения. Когда Махарадж закончил говорить, Лиза первые мгновения ошарашено молчала, хорошо хоть сидящий рядом цисан, которого она обучала и который, даже на трапезах старался выяснить как можно больше информации, дёрнул её за жакет. Только после этого она отмерла и произнесла, что принимает извинения. Стоило ей только произнести слова принятия, как за столом сразу же заговорили, начали переглядываться с улыбками, и в ту ночь трапеза прошла в приподнятом у всех настроении.