Мы спустились по тросу с крыши засыпанного песком покосившегося здания и укрылись за обломками стен менее удачливого строения, которое не перенесло бурь.
До самоходки было каких-то сто метров, и теперь можно было наконец-то рассмотреть её повнимательнее…
Выстрел.
Машина была довольно странной. Трёхосный грузовик, обвешанный бронеплитами, и оттого производящий впечатление сарая на колёсах. Четыре выдвижных опоры, как у автокрана, турель с крупнокалиберным пулемётом на кабине и орудийная установка на месте кузова. Башня, похоже что необитаемая. Орудие калибром дюйма четыре-пять… Хотя вон какой высокий угол возвышения – может, это и вовсе миномёт?
Вообще же конструкция хоть и дикая, но по-своему любопытная… Правда, насквозь узко специализирована – ни на что другое, кроме как гонять всяких повстанцев в городе или в другом месте, полном нормальных дорог, такая машина не способна.
Выстрел.
Хорошая скорострельность – за минуту десять снарядов выплёвывает. И похоже, что действительно лупит минами. От гаубицы такого калибра нужно ждать мощного грохота, а тут скорее просто очень громкий хлопок…
Воздух начинает почти что вибрировать. Всё вокруг начинает почти что вибрировать. Эта всепроникающая дрожь пробирает до самой сердцевины костей и заставляет колебаться мозг…
А затем с оглушительным грохотом налетает буря. Вибрация становится звуком, звук становится низким утробным гулом на фоне рёва песчаного шторма, а гул превращается в странную симфонию стихии.
Кажется, будто местный диджей получил доступ к запредельному оборудованию, способному накрыть музыкой целый город и сменил свои вкусы с рок-музыки на классику. Не Моцарт или Вивальди – скорее Верди и его «Dies Irae».
Песчаная буря грохочет этой музыкой. Хохочет этой музыкой, рыдает этой музыкой…
«О, День гнева! День гнева! День гнева…»
Мы с Юраем идём вместе с фронтом бури вперёд – от укрытия к укрытию.
Куфия и камуфляж – не скафандр высшей защиты. Песок, как стая мелких противных насекомых, всё равно добирается до человеческого тела. Обжигает и проходится, будто бы наждачной бумагой по коже.
Тяжело дышать – горячий воздух обжигает нос и гортань, духота почти нестерпима. Хорошо ещё пота почти нет – тело за долгие месяцы в этих собачьих условиях научилось экономить драгоценную влагу.
Грохот бури выбивает басовитый ритм, ударяющий в унисон со стуком сердца.
И неожиданно становится спокойно и хорошо. Даже весело. Мозги сковывает приятной прохладной кристальной чёткости происходящего вокруг. Тело становится лёгким и одновременно сильным. Враги? Где-то впереди враги? Ну что ж – тем хуже для них…