Все сразу повернулись, чтобы посмотреть на нас, а я попыталась успокоить маму Хардина, но у меня ничего не получалось. Её крики было трудно разобрать. Я пыталась говорить с ней, приобнять, но у меня ничего не получалось.
— Ей нужно увести отсюда, — громко сказала София.
Я помогла миссис Стоун встать, начала толкать ее к выходу. Она почти не шла. Всё хваталась за меня и чуть ли не падала. Мы вышли на улицу, и я надеялась, что здесь ей станет лучше, но ничего не помогало. Она упала на асфальте на колени, и начала еще сильнее плакать и кричать.
Я увидела, что София с нашими вещами и сумками выбежала на улицу.
— Нужно отвезти ей домой, — сказала я. Она кивнула и пошла ловить такси. — Всё хорошо, — пыталась я успокоить Карлу. — Всё в порядке, вы в порядке.
— Мой мальчик… — плакала она. — Мой бедный мальчик… мои малыши… они же… он не виноват…
— Всё хорошо, — повторяла я.
Я не могла понять смысла слов миссис Стоун. Она что-то продолжала повторять про своего мальчика и про то, что он не виноват. Я никак не могла её успокоить. В такси Карла продолжала плакать у меня на плече и что-то бормотать про себя. Я не знала, что мне делать, поэтому послала Хардину сообщение. Но я не хотела сильно волновать его.
Вскоре мы подъехали к дому. Я помогала маме Хардина подняться наверх, она едва могла стоять на ногах и вся тряслась. В квартире Хардина я повела её в комнату, чтобы она могла прилечь и отдохнуть, но как только она пересекла порог начала кричать.
— Нет! Нет, я больше не могу! — кричала она, а я не могла понять, что еще произошло. — Всё должно быть не так! Не так!
— Карла, — позвала я её. — Что случилось? Скажите мне, прошу.
— Всё должно быть не так, — я проследила за её взглядом и заметила, что он был направлен на старую гитару Хардина, что постоянно стоит в углу на подставке.
— Хардин звонит, — сказала София, появившись в комнате.
— Иди наверх, — ответила я и взяла из её рук телефон.
— Но…
— Не спорь, — шикнула я. Соф недовольно посмотрела на меня, а потом развернулась и быстро выбежала из квартиры. Я знаю, что у Софии мог начаться приступ, если она будет смотреть на всё это, поэтому пыталась оградить её от всего этого. — Да, — сказала я, когда приложила телефон к уху.
— Что с ней? — сразу спросил Хардин.
— Я не знаю… она говорит неразборчиво, я ничего не понимаю.
— Где она?
— В твоей комнате.
Я заглянула в комнату Хардина и увидела, что его маме стало лучше. Кажется, она спала, лёжа на кровати Хардина. Сейчас она была умиротворённой и спокойной. И не скажешь, что еще недавно она кричала и плакала, готовясь крушить всё.