Ты посмотри-ка, какая неприступная Красная Шапочка! А давно ли под ним стонала так, что приходилось рот зажимать ладонью?
Воспоминания о последнем спонтанном сладком сексе пришлись вообще некстати, потому что сидеть сразу стало неудобно. Хотя… Даже если и заметит, плевать!
В любом случае, просто так отпускать ее сегодня Олег не собирался.
Дворик порадовал тенью многолетних карагачей и безлюдностью.
- На каком этаже живешь?
Марина помялась и, пряча глаза, промямлила:
- Я не здесь живу, здесь родители. Сына надо забрать.
Потом посмотрела на него все-таки и ощутимо вздрогнула. Ну да, взгляд у него, наверно, был под стать настроению. Тяжелый.
- Спасибо…
Да чего ж ты все ручку дергаешь, глупая Красная Шапочка? Неужели не поняла еще, что придется… Разговаривать?
- Красивое украшение, - протянул руку, зацепил побрякушку, рванул. Послышался треск ткани, ударивший в тишине и полутьме машины по нервным окончаниям бешеным возбуждением.
- Да ты что себе…
Довозмущаться у Марины не получилось. Сложно возмущаться с чужим языком во рту.
Но, надо отдать ей должное, какое-то время побороться она смогла. Хотя беспомощное трепыхание борьбой, конечно, сложно назвать. Да и губки, безвольно и призывно дрогнувшие ему навстречу, тоже слегка подпортили образ мученицы. И скромницы.
Олег, деловито и споро перетаскивая ошарашенную женщину с соседнего сиденья, сажая ее прямо на свой каменный стояк, распирающий джинсы, и лишь хмыкнул саркастически. Ага, скромница, блин. Наверняка вся мокрая уже. А, может, и сразу была такая, с самого начала поездки. Эта мысль завела еще больше, и дальше мозг уже особо не участвовал в процессе. Потому что нехер делать могзу там, где и без него прекрасно обходятся.
Она что-то протестующе бормотала, когда удавалось отвоевать губы, но никто уже, само собой, в это не вслушивался. Слова не имели значения, ведь тело было однозначно в своем желании.
Марина, придерживая руками разорванный ворот блузки и алея бешеным румянцем щек, отвечала на его напористые поцелуи, подставляла шею, стонала так сладко и нежно, что можно было кончить от одного этого звука.
Места в хомяке было много, и на переднем сиденье тоже, а еще если плавненько отъехать максимально назад, то вообще простор.
И можно раздевать, отрывать намертво вцепившиеся, словно в последний форт обороны, пальчики от воротника, чтоб дорвать окончательно, чтоб задохнуться от вида нежной груди в простеньком гладком белье. Можно задирать юбку, поддевая колготки, разрывая их в районе промежности, потому что мешают, нахер вообще нацепила? Тонкие трусики тоже смертники, трещат в его лапах печально и обреченно, но их хозяйке плевать в этот момент уже. Если раньше она еще пыталась образумить, уговорить прекратить варварство, а, может, и вообще отпустить, стыдясь того, что происходит прямо на парковке перед домом родителей, то теперь Красная Шапочка, окончательно потерявшаяся в темном лесу, лишь стонет сладко, трется горячим телом, заводя еще сильнее, заставляя забыть всякую осторожность, дернуть молнию на джинсах и резко усадить уже давно готовое тело на себя.