— Ну не зря же меня прозвали: Стивник-Жестокий Меч! — переведя ставший почти нормальным взгляд на сникшую у земли меня, очаровательно улыбнулся он.
— А еще в народе поговаривают, что ты и есть — сам Лордон! — кивнул Зигмунд, — мало ли кого как прозвали, лишней рабыни не нужно тебе? Флер подаришь, в качестве свадебного подарка!
Вдыхая по маленькому глоточку воздуха, пытаясь успокоить разболевшееся сердце, я все гадала, почему вдруг принцы поменялись местами, и кровожадный Зигмунд теперь на моей стороне? Перспектива быть отданной кому-то в качестве рабыни в тот момент не пугала. Гораздо страшнее было находиться в непосредственной близости меча этого «прекрасного» психопата.
— Встань! — рявкнул Стивник, сверкнув антрацитовыми глазами. — Добрый я сегодня. А тебе теперь следует каждый день, до конца жизни молиться за Зигмунда. До сих пор ты дышишь только благодаря ему!
На трясущихся ногах, опираясь на ствол, мне кое-как удалось подняться. Движением фокусника Стивник вытащил длинный кусок грубой веревки из полы расшитой накидки и приказал:
— Вытяни руки!
— Не надо! Я не сбегу! — тихо, но настойчиво просила я.
— Не повторяю дважды! — рыкнул прекрасный принц.
Он развернул меня лицом к дереву, быстро завел назад руки и связал запястья, опустился к лодыжкам, их постигла та же участь. Легонько приподнял, как котенка, и понес в сторону повозки. Зорко наблюдавший за всем этим Зигмунд, поплелся следом.
Как-то странно он меня связал. Я ожидала новую порцию боли от перетянутых канатом запястий, но таковой не последовало — веревка не причиняла никакого дискомфорта, более того, она едва держалась, создавая лишь видимость хорошего узла.
Догадавшись, что связывание было всего лишь фикцией, я непонимающе уставилась на несшего меня принца. Что за черт? Черные антрациты резанули по глазам, спустились на губы, задержались там, а затем вновь уставились на меня. Эти очи никак не могли принадлежать двадцатилетнему юноше, вероломно умертвляющему невинных девушек направо и налево. В них была вековая мудрость, а посему, вечная тоска и проклятие долгой жизни.
Чернота его глаз окутала все вокруг, и лишь отблески тусклого света хмурого дня мерцали, точно звезды. Стало тепло и умиротворенно. Не осталось прошлого, с его проблемами, страхами, болью. Был один только этот миг: бликующая темнота и принц, напротив меня. Он, словно хотел что-то сказать, но так и не решался, лишь смотрел с неимоверной, физически ощущаемой тоской.
Что творилось со мной в тот момент! Меня влекло к нему, а мысленный портрет Макса, вдруг размылся, расфокусировался на фоне этих мудрых острых глаз. Одновременно мы подались на встречу друг другу, заключая в объятия, ощущая сердцебиения, тепло, запахи. Затем Стивник слегка отстранился и вновь заглянул мне в глаза: