Олечка упорно молчала, прикусывая губки. Пальцы Глеба двигались все быстрее, все жёстче, и Олечка нетерпеливо постанывала, желая, чтобы внутри ее ласкали совсем не пальцы, но Глеб не торопил события, хотя сам был уже возбужлен настолько, что, казалось, ещё немного — и он кончит от одних стонов девушки. Ему неожиданно остро понравилось играть с ее телом, ласкать и гладить девушку где угодно, вслушиваясь в ее нетерпение, в ее умоляющие стоны, видеть, как она выгибается, следуя за его рукой, выпрашивая, чтобы прикосновение было плотнее, чувствительнее.
Он разглаживал ее набухшие от желания губки и с удовольствием наблюдал, как девушка, поскуливая, виляет задницей, нетерпеливо крутится, пытаясь заставить его коснуться жаждущего лона хотя бы одним пальцем. Казалось, она сходит с ума от возбуждения, и его дразнящие прикосновения, не приносящие ей разрядки, сейчас доведут ее до исступления.
"Это тебе в наказание за мои муки, — мстительно думал Глеб, обводя розовую мякоть пальцем, чуть касаясь мокрой ароматной кожи, так, что Олечка, трясясь, как в лихорадке, откинулась назад и заскулила почти с отчаянием. — Будешь знать, как заставлять меня ревновать…"
— Хочешь кончить? — тихо произнес Глеб, чуть касаясь ее губ своими губами. Его поцелуи были тоже такими же дразнящими, лёгкими, неуловимыми. Олечка пыталась ответить, прижаться к его губам своими, но он ускользал каждый раз, продолжая дразнить девушку, заставляя нее распробовать, каково это — сходить с ума от желания и не получать то, чего хочешь. — Хочешь?
— Ро-оза, — стыдливо проскулила Олечка, вздрагивая на его руке, когда его пальцы снова коварно и сильно скользнули вглубь ее тела.
— Очень хочешь?
Его пальцы проникли в ее тело очень глубоко, толкаясь там безжалостно и чувствительно, а вибратор, смяв красные от возбуждения ткани, плотно прижался к клитору, чуть поглаживая.
— Господи боже мой! — громко взвизгнула девушка, изо всех сил рванувшись, стараясь избавиться от жестокой ласки, но вместо желанного облегчения пальцы Глеба поникли в нее ещё глубже, поглаживая крепче и чувствительнее, и Олечка зашлась в оглушительных криках, изо всех сил стараясь свести вместе ноги, дрожа напряжёнными бедрами.
— Неужели так плохо? — притворно посочувствовал Глеб, поглаживая клитор девушки все настойчивее, но, кажется, она была не в состоянии воспринимать слова. Ощущения переполняли ее сознание через край, она извивалась, содрогаясь всем телом, крутила задницей, пыталась освободить связанные ноги, и кричала, кричала не переставая, захлебываясь собственным криком. Острого, невыносимого наслаждения было так много, что девушка не могла кончить, удовольствие почти превратилось в муку, и даже поцелуи Глеба, которыми он жадно покрывал ее раскрытые губы, казалось, она не замечает.