— Думаю, что когда у тебя появится невеста — ей придется нелегко, — заранее пожалела я бедняжку.
— Ты даже не представляешь, насколько. Я ответил на твой вопрос, — хитро улыбнулся Сэнд, — теперь твоя очередь — расскажи о своей семье.
Я растерялась. И что мне ему рассказать? Я — классическая девушка без прошлого…
— У меня никого нет. Мамы не стало, когда я была маленькой, как я уже говорила, а отец…
Козел он, мой папенька, — подумала я.
— Отец покинул нас еще раньше. Потом умерли бабушка и дедушка и два года назад я осталась без родных. Разве что… у меня есть подруга, с которой мы как сестры. — Я грустно улыбнулась, — Как видишь, мне не о чем рассказывать. Теперь ты расскажи о своей семье!
— Мой отец — член Императорского Совета и мэр столицы — это общеизвестный факт. Мать — статс-дама при дворе, — сухо излагал Алесандр, — еще у меня есть младший брат… Ему пятнадцать лет. Аластор. Так его зовут. Он… очень болезненный мальчик, родители, кажется, обогатили всех целителей Империи, в надежде его вылечить. Но все в один голос твердят, что Аластор здоров и никто не знает в чем причина его постоянной слабости.
По тону голоса блондина я поняла, что к брату он очень привязан и искренне волнуется о нем. А вот теплоты к родителям я не увидела… Ах, была не была, спрошу:
— Я слышала, что у тебя сложные отношения с родителями, да и ты вчера упоминал кое что… — как бы невзначай заметила я. Если захочет — расскажет.
— Сложные… пожалуй это очень мягкое определение. — Сэнд замолчал, фиксируя место пробоины в щите, и через долгих несколько минут продолжил:
— Мне было десять лет, и мне купили лошадь, как взрослому. До этого я катался на пони. Аластор так просил научить его верховой езде… ему ничего не разрешалось из-за здоровья. Я подумал, что рядом со мной ему ничего не грозит и посадил брата на лошадь, ведя ее под уздцы, но… — Сэнд тяжело сглотнул и продолжил, — змея напугала лошадь, которая была плохо объезженная, и она понесла. Аластор чудом остался жив… Понимаешь, я родился через год после свадьбы как доказательство брака. По обязанности, потому ко мне относились с прохладцей и всегда искали во мне недостатки которые нужно исправить… А Аластор был любимым ребенком, которого я чуть не убил.
— Но ведь ты сам был ребенком! Нельзя же винить тебя за это, — возмутилась я, — да и твой брат выжил! Неужели до сих пор тебе вменяют в вину то событие?
— Меня ни разу никто не упрекнул словами. Но в глазах матери я часто замечаю… ненависть. А отец всегда был равнодушен.
Нет, не может ведь быть, чтобы мать ненавидела своего ребенка. Бывает, что нет любви, но ненависть…