Только вхожу во вкус, удобненько устроившись на подоконнике, как на тебе, СМС от Великого. Сердце подлетает так, что бьётся о рёбра и, видимо, выдаёт лишнюю порцию крови, которая немедленно приливает к щекам.
Шумно дышу.
Мне страшновато открывать — чувствую, если он меня сейчас позовёт — побегу, теряя тапки. Не оттого что у меня не все дома или гормональный взрыв, а просто. Да пофиг! Взрыв! Сумасшествие. как-то так!
На секунду прикрываю глаза в ожидании, когда сердце немного отойдёт, а улыбка погаснет.
Вампир
Привет!)
Привет))
Какие планы?)
Три окна впереди! Потом репетиция)
А потом?)
Планы!..
С кем?)
Да так, с другом)
С другОМ?
Да, верно! Что-то не так?
Жду тебя под лестницей!
Сердце, только что колотившееся как сумасшедшее, теперь останавливается, точно заглохший мотор “девятки”.
Выйти в окно. лучше бы ничего не писала!
Хотя с другой стороны… Я даже имени Вампира не знаю!
Просто… мальчик в толстовке, от которого умопомрачительно пахнет… и у которого умопомрачительный шёпот. и губы.
Ну всё, поплыла девочка.
Вскакиваю с подоконника, озираясь по сторонам. Ладно, про перевоспитание я всё уяснила, пора смиренно принимать наказание за болтливость. И почему-то от мысли, что сейчас Вампир включит ревность — всё внутри волнительно ликует в нетерпении.
Батюшки! Мазохистка!!! Это ж надо, с нетерпением ждать. наказания? Серьёзно? Мы так это называем теперь?
Мысль-то может и верная, но бегу. бегу, как и предсказывала: теряя тапки.
Сергей Анатольевич меня провожает подозрительным взглядом, даже не останавливая блеяние Нестерова, и только кричит в спину:
— И даже не думай явиться без стиха! Если не написала — нос ко мне не суй!
— Ладно! — отзываюсь и с самым невозмутимым видом вхожу в гримёрку.
Ворошу костюмы, платья, пиджаки, чтобы добраться до двери. На ходу цепляю на голову кошачьи ушки и обворачиваю шею меховым боа — шутки ради.
Дверь, миленькая, не подведи!
Выскакиваю в коридор с шумным выдохом. Сердце колотится, нервы на пределе, а мне сегодня, блин, Великого соблазнять!
Чёрт! Чёрт!
Нельзя так волноваться перед кем-то, собираясь перевоспитывать другого. Мысль улетучивается — ловлю своё отражение в грязном окне и не узнаю девушку.
Накрученные мамой кудри венчают милые ушки. Глаза горят, как новогодние огоньки. Грудь яростно вздымается. Я вся как наэлектризованный лист бумаги, висящий в воздухе и готовый шарашить любого, кто приблизится.
— Ты прекрасна! — шепчу себе и бросаюсь к лестнице с удвоенной энергией.
И. почти скатываясь по ней, сразу попадаю в крепкие, горячие руки человека, который ночами снится и не даёт спокойно жить.