Парни, находящиеся рядом со мной в лифте, оживлённо обсуждают какую часть нижнего города им начать изучать первой, но я перевожу внимание на пристань. Лодки-Луццу столпились на стороне открытого течения, а по другую сторону доков мерцает светящееся полотно реклам. Я осматриваю кружащих внизу туристов, высматривая папу.
Во мне поднимается паника, когда у меня не получается его найти. Лифт достигает пристани и резко останавливается. Команда по лакроссу одобрительно выкрикивает что-то на Австралийском (я ни слова не понимаю) и выходит. Я следую за ними, медленно, по-прежнему пристально рассматривая толпу в поисках папы.
А затем я вижу его, стоящего на другом конце пристани. Луццонеры устремляют свои лодки к лифтам, надеясь заманить туристов прямо на выходе. Формально, вы бы могли пройти через весь город пешком, но никто здесь так не делает — лодки-луццу слишком известны и представляют собой ту самую «нужную» часть познания Новой Венеции. Игроки по лакроссу занимают пять лодок, покачиваясь и практически вываливаясь за борт, потому что были слишком взбудоражены.
Но отца не оказалось рядом с этими лодками. Теперь он находился в самом дальнем углу пристани, вдали от туристов, на мосту Гранд-Риальто, который соединяет пристань с базой отдыха «Ренессанс».
Я протискиваюсь сквозь толпы людей, натыкаясь на лодки-луццу. На носу каждой из них вырезан глаз — часть традиционного Мальтийского дизайна. Но, даже не смотря на то, что они просто вырезаны в куске дерева и разукрашены, кажется, будто они пристально смотрят на меня, пока я бегу вдоль пристани.
— Красавица! — кричит один луццонер из старой лодки, выкрашенной в черно-жёлтый цвет, — прокатись на моей лодке. Недорого! И идти не придётся!
Я поднимаю левую руку, показывая ему зелёную полоску на моём наруче, доказывающую, что я житель Новой Венеции и не собираюсь плыть теми же попутными рейсами, что и туристы. Этого вполне достаточно, он пожимает плечами и направляет свою лодку ближе к толпе у лифтов.
Когда я подхожу к мосту Гранд-Риальто, я вижу отца, стоящего на самом верху лицом к площади. Уличные андроиды ходят вверх — вниз, продавая пастиццу и хот-доги, фалафельные трубочки и шаурму. Голуби, которые, очевидно, прилетели сюда из старого города в Италии — это гибриды настоящих птиц и механических, с камерами вместо глаз.
Я продолжаю бежать, папа все еще впереди меня. Теперь он мерцает так быстро, что я едва удерживаю его на виду — вниз по улице, затем на следующую улицу, через мост, сквозь людей, толпящихся на причале, ещё один мост, вокруг здания, через площадь, аллею. Улицы сужаются, здесь меньше туристов и больше простых жителей, таких, как я — людей, работающих в городе. Сейчас я вижу их настоящие лица, вместо натянутых улыбок, предназначенных для туристов. Они кивают, когда я пробегаю мимо, с любопытством провожая меня взглядами. Наверно, думают, что я опаздываю на работу.