Не хочу быть невестой! (Зинченко) - страница 118

Глава двадцать восьмая

Время шло, случай в полуразрушенном храме, ставший лишь первым в череде многих часов наслаждений, остался далеко позади. Каисмика тогда еще долго не решалась признаться высшему умертвию в чувствах, опасаясь, что Лифанор заявит, что, в таком случае, их странствиям пришел конец, ведь условия контракта были соблюдены с обоих сторон. Однако, шанс все же выпал. И, как ни странно, в тот день они набрели на руины какого-то древнего поселения, где Лифанор молча бродил среди развалин, то и дело дотрагиваясь до оплавленных камней. - Здесь был мой дом, – отстранено произнес бефар, присаживаясь на корточки и зачерпывая огромной ладонью песок, наблюдая, как песчинки сыпятся обратно сквозь растопыренные пальцы. - Твой дом? – Исми подошла ближе, дотрагиваясь до его плеча. – Ты помнишь, как жил здесь? - Да. Хотя не должен бы. Воспоминания возвращаются вспышками, маленькими фрагментами, напоминающими картины, что висят в какой-нибудь галерее. - И как часто к тебе приходят подобные видения? Он поднял голову и улыбнулся. - Каждый раз, когда мы с тобой… Каисмика покраснела. Увидев ее смущение, Лифанор ухмыльнулся. - Вернее, после. Картины из прошлой жизни приходят мне в сновидениях, когда я лежу рядом с тобой. - Это… странно? - Раньше я не спал. Умертвиям сон не нужен. Но с тобой я забываюсь и невольно теряю бдительность. Каисмика опустила глаза, ей было стыдно, что из-за какой-то человеческой девчонки сила Лифанора может пошатнуться. Заметив, как она опустила плечи, бефар приподнял ее за подбородок, всматриваясь в погрустневшее лицо. - Ну что ты, Исми? Я не говорил, что это плохо. Напротив, наверное, я единственный в мире бефар, которому довелось увидеть часть прошлой жизни. Это, скорее, дар. - А ты не жалеешь, что мы… Что из-за меня ты теперь поменял привычки? - Благодаря мне ты тоже уже не та, что была раньше. - Это другое! Ведь я тебя… – девушка резко захлопнула рот, да еще и прикрыла его ладошкой, в глазах стоял ужас. - Ты меня?.. Что? – Лифанор не спешил подниматься, и смотрел на нее сейчас снизу-вверх. - Это... не важно. Мои слова все равно ровным счетом ничего не изменят. - И все же ответь, что ты хотела сказать? - Лифанор… я тебя люблю. Бефар прикрыл глаза, и оставался неподвижен, видимо, пытаясь принять простую истину, когда же открыл их, Каисмика отшатнулась. Его глаза, два ярких рубина, что пугали и притягивали ее, поменяли цвет, став карими. Человеческими.

Но стоило лишь ему моргнуть, все вернулось на круги своя. Выпрямившись, бефар схватил ее в объятья, и принялся целовать. Так, будто пытался в этом поцелуе высказать то, на что не хватало слов. Сладко, долго, томно и безумно остро. Он целовал ее, будто хотел… поблагодарить? За слова? За чувства? За то, что она была рядом? Казалось, за все сразу. Они целовались посреди камней его отчего дома, и в какой-то момент Исми поймала себя на мысли, что с легкостью могла бы представить его, кареглазого шатена с широким разворотом плеч и озорной улыбкой, что с легкостью разрубал дрова для высокого камина, собирая древесные остатки и перенося их под крышу небольшого сарая. Картинка была такой яркой и четкой, что в какой-то момент Каисмика действительно вообразила, что чувствует под руками его руки, человеческие, лишенные длинных когтей и устрашающих шипов, мягкие и манящие. Она будто видела, как эти руки раз за разом вычерчивают на каменном полу непонятные ей символы, заключенные в круг, а с губ срывается речитатив со сложным заклинанием. Также быстро, как подобные образы возникли, также быстро они и исчезли, но засели в памяти надолго. И, как оказалось впоследствии, не зря. Прошли месяцы, прежде чем Исми вспомнила о пасах, которые делал Лифанор в своем человеческом обличье, и причина, по которой девушке пришлось вспоминать о подобном, увы, оказалась более, чем трагичной. Лифанора ранили, намного серьезнее, чем тогда, годы назад, когда ей пришлось в стенах старого храма взывать к чарам, что передала ей сестра. И ранил ни кто-нибудь из магов, а такой же бефар. Монстр, которому не пришлось по вкусу, что его собрат якшается с «человеческим отродьем». Он напал на них со спины, и если бы не мгновенная реакция Лифанора, первым же ударом длинные когти разрезали бы ее тело пополам. А так лишь натолкнулись на непробиваемую броню разозленного бефара. Их бой, взметающий в воздух комья земли, выкорчевывающий деревья и разметающий по округе камни, что крошились в мелкую крошку, навсегда запечатлелся в ее памяти. Тогда, не отдавая себе отчета в своих действиях, Исми упала на колени, начав чертить круг и вписанные в него ломанные линии, прочерчивая вдоль них рунические письмена. Но почему-то в последний момент добавила несколько своих, из области ведения Бога врачевания, стараясь вписать в заклинание не только сакральный смысл, выражающийся в призыве кого-то могущественного (а ведь ей стало ясно, что тот ритуал, проводимый в подвале собственного дома, был ничем иным, как вызовом Меарра), но и путы контроля, сдерживаемые кровяные потоки во время целительства. Ею руководила скорее интуиция, которая со времени встречи с Лифанором ни разу не подвела, нежели доводы разума и понимание того, что же именно она собирается делать. Слова мертвого языка слетали с потрескавшихся губ и казались чужими. Печать, в спешке нарисованная на земле, засветилась слабым кровавым цветом, в центре, где красовались символы Лорлада, отливая серебром. И в тот же миг противник Лифанора остановился, под его ногами образовался точно такой же круг, а недоуменный взгляд и протянутые вперед руки наткнулись на невидимую стену. Лифанор, к тому моменту тяжело раненый, в изнеможении пал, тяжело поднимая и опуская грудь, и с каждым его вдохом изо рта вырывалась багряная кровь.