Только Инритэль хотела встать, как рухнула обратно на кровать.
— Сучка гигеры?!! Да еще и щенок?!! И ты после этого удивляешься, почему он за тебя ухватился!
Если бы только псарня — настоящая причина. Пока Вольсхий пребывал в счастливом заблуждении насчет моих способностей и считал, что я просто умудрилась соединить воедино энергии жизни и смерти, он просто хотел взять меня под контроль. Это пока. А что будет дальше?.. Как долго я могла хранить тайну, будучи под его пристальным контролем? Если уж не Вольсхий, то Марион Разэл меня точно раскроет в три счета.
— Только без истерик! — предупредила Инритэль. — Держи меня в курсе дела. Что случится, беги сразу ко мне. Я постараюсь помочь чем смогу.
— Спасибо, — я улыбнулась в ответ.
Инритэль посмотрела на часы, спохватилась, что-то пробурчала под нос и поспешно вылетела из спальной комнаты. Минуты через три принцесса вернулась, забрала забытую сумку и выскочила за дверь. Я не переставала удивляться жестокости магистров: их наказания пугали даже принцессу! При условии, конечно, что Инритэль не соврала насчет своего происхождения.
Меня на занятиях тоже ждали, о нем я могла судить по реакции на мое появление магистра Шерфена Каснийского. Видимо сильное положительное впечатление я произвела своим триумфальным выполнением непростого задания. Но мне, откровенно говоря, было совсем не до того В отличие от Инритэль, я сумку не забывала: положила в нее новый чистенький свирк для записи найденных решений и потопала в нужном направлении.
Куда идти за хулиганскими знаниями, как не в библиотеку? Обновленная, она ни в какую не хотела выдавать нужную информацию. Новые стеллажи переставлены, тематики книг разбросаны в совершенно ином порядке, а про сохранность моей коллекции заикаться не стоило вовсе. Вот уже четвертый час я сидела за одним из новых столов и планомерно перелопачивала информацию по псоноторике.
Даже если очень сильно постараюсь, я не смогу подчинить себе волю Вольсхого — не зря фамилия его рода образована от «вольясх», что означало «абсолютная независимость». Зато я могла бы попытаться немножко подкорректировать его воспоминания обо мне. По крайней мере, он не будет помнить о моей дерзости.
Старик, который в прошлый раз встретил меня в библиотеке и подал платок, — штатный библиотекарь вот уже более сорока лет. Переезд он воспринял без должной радости, но терять работу ему хотелось еще меньше Он — второй, кто сделал мне замечание насчет прогулов. Первым был Сарон. Ире Сарон. Кто бы мог подумать, что впервые имя своего друга я услышу из уст шантажиста Вольсхого?