— А зачем люди стремятся к власти? Зачем пытаются добиться чего-то в жизни? — отозвался Гадар. — У тьмы и темной стороны магического Содружества свои амбиции. Они хотят расширить сферы влияния, стать монополистами на поле магический деятельности. А такой игрок, как я — очень ценное приобретение.
— И что же делать? — совсем обалдев от таких новостей спросила Лина.
Кто бы мог подумать, что в мире магии есть свои законы экономики, права, какие-то выборы, своя политика. И, конечно же, ей посчастливилось влюбиться в самого могущественного и желанного ректора.
Она и не сомневалась в своих способностях.
Лорд Дартион погладил ее по колену, мягко, нежно, по коже пробежали приятные мурашки. Все-таки он невероятно чуткий. Теперь-то она это знает наверняка.
— Я делаю все, что в моих силах, — признался ректор. — До сих пор мне удавалось держать тьму под контролем. Но в последнее время она выросла. Ее все труднее сдерживать. Я надеюсь, мне удастся отыскать кристалл духа, чтобы оборвать связь с тьмой элементаля. И, наконец, выйти из этой вечной игры магического Содружества за власть.
Столько новой и, поистине, невероятной информации, после такой страстной ночи, в голове укладывалось с трудом. И все же благодаря своему дару Лина четко, но безболезненно прочувствовала каждое слово ректора.
Ему действительно очень непросто.
— А я? — спросила она.
— А ты, моя маленькая, почему-то тьме крайне интересна, — отозвался ректор. — Она дико хочет сделать тебя своей. Ни к кому прежде она такого внимания не проявляла.
Это новость оказалась совсем странной.
— Почему? — изумилась Лина.
— Не знаю, — честно признался лорд Дартион. — Но пока на тебе кристалл, мои эмоции и голоса тьмы для тебя безвредны.
Лина хотела поспрашивать еще. Чем она так заинтересовала тьму? Почему этот элементаль мрака так жаждет ее наполнить, перетащить на свою сторону? Возможно, она попытается как-то помочь, но ректор поднялся вместе с ней на руках и проговорил:
— Скоро рассвет. Тебе стоит вернуться в комнату, малышка.
— Эх… — вздохнула Лина, ей совсем не хотелось расставаться с ним.
— Понимаю, — улыбнулся Гадар, — мне тоже с тобой хорошо. Но лучше пока никому не знать о нас.
— Понимаю, — согласилась она.
Объясняться с кем-то, пусть даже с Фианой, как вышло, что она сблизилась с ректором, причем в феноменально короткий срок, вообще не хотелось.
Она думала, придется снова нырять и плыть по перемычке, но ректор предложил:
— Можешь выйти с этой стороны. Эта дверь ведет в то же фойе, просто с другой стороны.
— А ты?
— А я пройду через тьму, — с мягкой улыбкой сказал он.