— Здравствуй, дорогой внучек! В дом проходи! Угостишься своим любимым, только что сваренным абрикосовым вареньем!
— Баба Тася, спасибо! Но я очень тороплюсь!
— А что за надобность такая срочная образовалась?
— Мне очень, можно сказать, позарез нужны деньги! Вы не могли бы мне оказать услугу: одолжить сто десять рублей на авиабилет домой, в Якутию. Как только отец со дня на день вышлет, сразу же верну.
— Что, даже чайку не попьёшь?
— К сожалению, в этот раз не попью, боюсь опоздать на вечернюю электричку! Уж не взыщите! — ответил он скороговоркой.
Через минуту-другую бабушка снова появилась на крыльце с деньгами, завернутыми в какие-то тряпочки, платочки, и, торопливо развязав их, отсчитала нужную сумму и стала передавать ему... Он в запале, забыв, что рядом обученная охране собака, резко протянул руку к бабе Тасе, но верный сторож принял это движение за нападение на хозяйку, и в молниеносном прыжке перехватил руку за кисть. Огромными, острыми клыками он прокусил её, и стал с силой мотать из стороны в стороны, пытаясь свалить Анатолия с ног. Слава Богу, баба Тася не растерялась: схватила стоящее у стены нечто вроде кочерги и несколькими ударами отбила внучка от разъярённого пса! Кровь из ран хлестала ручьем, но и тут баба Тася — зря, что ли, в прошлом была военной медсестрой! — не растерялась: быстро, а главное — умело туго перевязала искусанную кисть теми же платочками, в которых хранились деньги, и только потом стала на весь двор охать да причитать:
— Вот подлец какой! Надо же, как искусал дорогого внучка! Сколько раз хотела отправить этого сбесившегося пса на живодёрню, да всё никак не удосуживалась: то болезнь застаревшая тяжело скручивала, то заботы по саду одолевали! Но теперь точно отправлю! А как же я в глаза сыну Петру, твоему отцу, смотреть-то буду! Не уберегла кровинку! От стыда и досады хоть с головой в землю проваливайся!
— Ничего, баба Тася, обойдётся... — нежно гладя по плечу здоровой рукой, попытался успокоить сердобольное сердце старой женщины Анатолий и, быстро попрощавшись, пулей рванул на вокзал, слыша вслед тревожный бабушкин голос: “Как приедешь в Кисловодск, сразу же иди в больницу — надо сделать укол от бешенства!”
— Хорошо, хорошо! — уже на бегу обещал искусанный так сильно, что кровь, насквозь пропитав тряпочки-бинты, широко расходилась багрово-красными кругами по руке, “счастливый” внучек.
Однако в городской авиакассе, конечно же, билетов не оказалось! Тогда он, смущаясь, вложил, как перед дорогой на всякий случай посоветовал отец, в паспорт двадцатипятирублёвую купюру и, дождавшись, когда народ хоть немного рассосётся, подошёл к свободному окошечку и, протянув документ с деньгами молодой, но со строгими, словно стальными глазами, с плотно сомкнутыми накрашенными полными губами кассирше, умоляющим, жалобным голосом попросил: