Рогозин тут же смешно замахал руками.
— Нет, что ты, я совсем не то хотел сказать. Ты прекрасна, в том-то и дело, и без всяких там платьиц и помад.
— Но у меня есть помада!
— Значит, ты с ней так органична, что еще раз доказывает, что ты прекрасна сама по себе.
Я, смеясь покачала головой. Он еще и хитрый жук, но надо сказать, довольно галантный жук.
— Признавайся, ты просто хотела, чтобы я тебя обнял?
Я чуть не задохнулась от возмущения.
Нет, не галантный. И вообще, я может и хотела бы, но если бы Рогозин не был таким котом и, если бы ему еще совсем недавно не нравилась Эмка…
— Не угадал, но неважно. Давай уже к делу, а то мы с тобой весь вечер, о чем угодно, но не о Вере.
Женя тут же посерьезнел, слегка отстранился, сделал глоток вина и предложил заказать еще чего-нибудь.
— Ты издеваешься?! Говори уже.
— Да там и говорить-то особо нечего, если честно. Дамочка наша из семьи потомственных шизофреников. Бабка ее свои дни окончила в психбольнице, между прочим, той самой, в которой сейчас находится сама Вера. Сама она уже на раз привлекала внимание знакомых и родственников своим поведением. Были попытки суицида, но до поры до времени муж терпел, потому что любил.
— А сейчас?
— Что сейчас?
— Ну ты сказал, потому что любил. А сейчас что, разлюбил?
Рогозин пожал плечами.
— Сие мне неизвестно, так что… Что мог, я узнал, остальное не в моей власти. Я бы все же на твоём месте не связывался с Михалюком. Тем более, что и причин как таковых нет. Очевидно, что его жена и правда больна, вот он ее и спрятал подальше от любопытных глаз журналистов и таких проныр, как вы с Эмкой.
— Ну да… скорее всего ты прав, — вздохнула я, припоминая нервные движения Веры, ее странные путанные речи. Наверно, Вера на самом деле не в себе, а мы только зря затеяли это глупое расследование.
— Зато у нас еще та девушка из деревни есть. Я не против прокатиться снова куда-нибудь в такой классной компании.
— Ты слишком часто делаешь комплименты, это настораживает.
— Ну… я Донжуан тот еще, — хохотнул он.
— Вот именно. А я с Донжуанами и прочими Казановыми на некоторое время завязала. Так что, прости, давай останемся друзьями.
Рогозин скорчил умильную гримасу, закатил глаза и развел руками.
— Боги видят, я делаю все, чтобы понравиться этой несносной девчонке, но она словно скала.
— Ну вот видишь, ты и сам все понимаешь.
— Но это не значит, что я отступлюсь, — лукаво посмотрел мне в глаза, и в сердечке вновь ёкнуло. Да чтоб тебя!
— Я, кстати, дозвонилась до Маши, — решила сменить тему, пока мы не договорились до чего-нибудь такого, чтобы мне не хотелось обсуждать.