В папке были сброшены материалы для скорой презентации рекламного проекта «Журавля» и инструкции, что мне нужно сделать. Эскизы и фотографии для будущей презентации, наброски выступления.
Через неделю на заседании городской архитектурной комиссии города «Ситистрой» должен представить свой проект рекламы комплекса, чтобы чиновники оценили её эстетичность и целесообразность на центральных улицах и площадях мегаполиса. Агентство «Intel» продало места в центре не только нам, но и застройщикам-конкурентам. Рома, конечно, психовал, но поделать ничего не мог. Предъявить, по сути, Мамаеву нечего.
Потом были выходные, в которые я, наконец, закончила ремонт и расставила мебель по местам. Папа, урвавший на работе выходной, смог приехать и помочь мне с этим. Повесил полки, отремонтировал механизмы на шкафчиках на кухне. Придирчиво осмотрел розетки.
— Анют, — спросил папа. — Ты сама что ли розетки меняла?
— Такое скажешь, пап, я же про ток только в теории. А так боюсь. Это мне… одноклассник бывший помог. Пересеклись на улице, заболтались, вот он помощь и предложил.
Врушка. И зачем, спрашивается, было врать отцу? Ну сказала бы не полуправду, а всё как есть. Не про ночёвку, конечно, но про помощь. И сама не знаю, от чего смутилась.
А ещё у нас была неожиданная радостная новость. У дедушки отменили операцию, но лишь потому что он был включён в программу по лечению этого заболевания в Израиле. Да-да, именно. Несмотря на то, что его возраст уже был пограничным для участия, его приняли. Я подавала заявление, совершенно не надеясь на положительный результат, поэтому была огорошена. В больнице ему заканчивали проводить уже последние тесты, и готовили документы к отлёту.
В понедельник в отделе царила рабочая атмосфера. Даже скорее напряжённая, потому что Рома был не в духе. Мы перекраивали презентацию раз за разом, но он был каждый раз недоволен. Дизайнеры и фотографы выходили из кабинета начальника удручённые, и всё никак не могли уловить, чего же именно от них хочет Роман Игоревич.
А тот сидел в офисе далеко после окончания рабочего дня, и мне приходилось сидеть с ним. Не то, чтобы он требовал, но чувствовала, что его рассуждения с самим собой в моём присутствии важны. Для меня мало что было понятно из цветовых кругов соответствия и влияния размещённых объектов на психику, со мной в основном говорили цифры, поэтому я мало чем могла помочь в рассуждениях, но соотнести, сопоставить, посчитать, отследить логику — пожалуйста.
То ли Должанову надоело, то ли он действительно был так озабочен предстоящей презентацией перед архитектурной комиссией, но шутки и шпильки в мою сторону почти прекратились. Пару раз я натыкалась на его взгляд — странный, будто задумчивый, от которого мне становилось как-то не по себе.