— Не поубивайте тут друг друга. Я скоро вернусь. — О, этот оптимизм! Он сослужил мне плохую услугу. Я топталась в кабинете Максима Петровича, слушая его пространные речи, и косилась на большие круглые часы над его головой, на стене.
Уже настало время перекуса. Не официального, конечно. До обеда еще два часа, как минимум. А мой желудок уже выставил собственные требования, и ждать был не намерен.
Я настолько голодна, что мечтала о моменте, когда спущусь на первый этаж и куплю в автомате пачку печенья. И съем ее не отходя от кассы.
Блин, ну сколько можно трепаться? Космические корабли уже избороздили просторы Вселенной, а продюсер никак не желал затыкаться. Да что ж ты будешь делать. Завтра надо с собой что-то погрызть взять. Галетное печенье хотя бы. И яблочко.
Мои глаза с тоской наблюдали за огромной красной стрелкой на часах, словно гипнотизируя ее. Но, как в детстве, в школе, время тянулось невыносимо медленно, словно черепаха, переходящая дорогу, тогда в Турции. Я мечтательно улыбнулась и Максим Петрович гаркнул:
— Нелли, так что там наша звездочка актриса? Готова блистать на ледовой арене?
— У, ых, ах. — Нечленораздельно заявила я, с трудом отводя взгляд от стрелки и переводя его на моего непосредственного начальника. Честно говоря, я не знала, что ответить конкретнее.
Марина Панова, хрупкая фея с темными кудряшками и фарфоровым белым личиком весьма органично смотрелась с Артемом в паре, да и камера ее любила. Вот только грандиозным проколом стало то, что она боялась вставать на коньки. А следующую сцену мы собирались снимать с размахом — каток, искусственный лед, имитирующий замерзшее озеро ночью…
И я помнила, как Марина вчера на перерыве рыдала мне в плечо и наотрез отказывалась даже встать на коньки. Тут могло помочь только чудо. Или бутылка «Джек Даниэлз». Одно из двух. Но Марина не пила, значит надеяться оставалось на чудо. Или не надеяться, а совершить его самой.
И тут, в этот неловкий момент, прямо пред светлым ликом Максима Петровича, мой желудок сжался и я поняла, что вот-вот случится катастрофа. Уже через минуту я летела по коридору в направлении туалета.
Я пулей ввинтилась в кабинку, заперла за собой дверь, но мой желудок неожиданно сообщил, что передумал совершать акт «выноса пищи» по причине отсутствия оной. Дьявольщина, и как назло под рукой ничего нет, чтобы зажевать дикий голод.
Глубинный инстинкт сообщил мне, что единственный способ спасти положение — это добраться до печенья. Но ноги подгибались и мне захотелось заплакать. Гормоны или голод, или все вместе так подействовали на меня. Обессиленная я выползла из туалета и увидела, что у окна стоит Влад. Ждет меня. А в руке держит пачку печенья.