— Еще не время. — Отрывисто бросил мужчина, рывком отворачиваясь от стекла. — У меня есть план.
— Не слишком ли жестокий? — Тонкие накрашенные губы женщины исказила улыбка. Но мужчина ничего не ответил, снова поворачиваясь к окну.
— Когда я увидел то фото в интернете, где Влад обнимает эту девчонку, я понял, что больше не буду стоять в стороне. Стоять и смотреть, как он гробит свою жизнь своими руками. — Казалось, Раевский-старший беседует сам с собой. Но женщина ловила каждое его слово.
— Самодур ты, Энтони. Каким был, еще тридцать лет назад, таким и остался. Не лезь ты в жизнь парня, он взрослый уже. Хватит, твоя отцовская любовь чуть его в могилу не свела. Помнишь тот приступ аллергии у Влада в детстве? Это ты во всем виноват. А ведь ты тогда тоже хотел, как лучше.
— Хватит вспоминать мне те старые грехи! — Глаза Энтони сверкнули таким же упрямым огнем, как у сына. Женщина только покачала головой. — Ты вообще в курсе, что если бы не я и не мое вмешательство, Нелли бы давно уже попросили написать на расчет? Она беременна! Максим рвал и метал у меня тут три часа назад. Ей опять плохо, ее тошнит, она мало работает… Еле отстоял девочку! Я хочу как лучше…
— Как лучше в первую очередь для себя. — Вскинулась женщина. — Ты идешь к цели, не разбирая дороги. Тебе просто выгодно, чтобы Нелли сейчас не уволили, и ты остался незримым кукловодом на «Ленсинема», дергать за ниточки.
Ты все делаешь, как выгодно тебе. А о детях ты думаешь в последнюю очередь. Ты просто хочешь реализовать свой план, от которого у меня уже волосы дыбом становятся… План, которым ты бредишь с момента, как твой частный самолет приземлился в Питере. Господи, Энтони! Не проще было просто прийти к Владу и поговорить с ним? Зачем ты мучаешь и себя, и эту девочку? Она — то уж точно не заслужила такого отношения с твоей стороны. Вы даже не знакомы лично.
— И к счастью. — Раевский-старший скрипнул зубами от негодования. — Вертихвостка! Вокруг нее вьется еще какой-то богатый красавчик. А Влад играет вторую роль. Глупец! Зачем она ему сдалась? Еще и беременна… непонятно от кого.
— А вот это уже точно не твоего ума дело.
— Я сам буду решать, что мое дело, а что нет. — Голос Раевского-старшого стал угрожающе низким. — Ты на моей стороне, или как?
— Хотела бы я сказать, что я на стороне Влада и Нелли, но не могу. Увы. Ты прешь как танк и уже задавил и меня. — Тихо вздохнула женщина, собираясь уходить.
— Давай без особой лирики, хорошо? — Поморщился Раеский-старший. — Я слишком много тебе плачу, чтобы слушать это нытье. Плачу за молчание, уточняю.