— С вами точно все в порядке?
Из его голоса так и не уходит встревоженность, и я сильнее вжимаюсь в его грудь. Опускаю на нее ладонь и мысленно считаю удары сердца. Его пульс отдается эхом в моем теле, и вот уже кажется, что наши сердца бьются в унисон.
— Все хорошо, папочка. Не волнуйся.
Гаврилов усмехается и не дает мне пикнуть. Впивается в губы, обозначая свою власть надо мной и моим телом. Внизу живота тут же закручивается спираль желания, и я вплетаю пальцы в его волосы, сминая идеальную прическу. Его рука опускается на мой живот и начинает поглаживать его. Это переворачивает все внутри.
— Кхм, — меня выдергивает из забытья посторонний звук, и я отскакиваю от Гаврилова, — приехали, Ярослав Петрович.
Зинаида накрывает на стол, и мы ужинаем, болтая о всякой чепухе. Ощущаю дикую усталость, и это не может укрыться от внимания Ярослава.
— Пошли отдыхать. Я тебе массаж сделаю.
Его улыбка обещает намного больше массажа, но я не удерживаюсь от поддевки.
— Чего? Живота?
Ярослав не выдерживает и громко фыркает.
— Могу и живота, я не против.
— А что за папку тебе отдал Руслан?
Ярослав снова хмурится, и я уже жалею, что не смогла удержать язык за зубами. Но меня просто съедает любопытство.
— Из интерната мое дело.
Интуиция подсказывает, что там может быть что-то важное для него.
— Не хочешь посмотреть?
Так непривычно видеть в его глазах неуверенность. Ощущать, как она исходит от него мощными волнами.
— Хочешь остаться один?
Еле могу совладать со своим голосом. Будет больно, если он сейчас выставит меня, но это его право.
— Можешь остаться. Не думаю, что там что-то важное. Только пойдем в гостиную, что ли?
Гаврилов усиленно тянет время. Садится на диван, а я устраиваюсь в кресле напротив. Слушаю треск дров в камине и пытаюсь расслабить ноги. Отеки в период беременности — это отдельное испытание. Порой боюсь даже выпить стакан воды, потому что на утро раздуваюсь, как шар.
Перевожу взгляд обратно на Гаврилова и внимательно слежу за тем, как он перебирает немногочисленные бумажки. Его рука замирает с каким-то потрепанным листком, и он погружается в чтение. А я отсчитываю секунды. Сердце в груди беспокойно трепыхается. Будто вот-вот случится что-то страшное.
Его пальцы сжимаются, и лист падает на пол. Ярослав делает глубокий вдох и прикрывает глаза ладонью. Сердце ухает вниз, и время замирает. На ослабевших ногах подхожу к дивану и поднимаю упавшую бумагу.
— Ярослав, что случилось?
Сажусь рядом, но не решаюсь прикоснуться. Он кажется таким далеким сейчас. Недосягаемым. Где-то глубоко в своих мыслях.