— Ну, привет, Ярик.
— Освободите его и выйдите.
— Яр.
Бросаю взгляд на Руса, и он вскидывает руки в знак капитуляции. Щелкают наручники и нас оставляют вдвоем.
Марат трет запястья, не сводя с меня своего черного взгляда. А я не верю, что когда-то верил этому человеку как себе.
— Ну, здравствуй, Марат.
— Что, думаешь, окружил себя церберами и теперь можешь жить спокойно?
Усмехаюсь.
— Марат, что ты хотел этим доказать?
— Ну-у-у-у-у… — Внимательно слежу за каждым его вдохом, чтобы он не воспользовался моей расслабленностью. — Я же тебе ещё в тот раз сказал. Мне нужно все, что принадлежит тебе.
— Так мы вроде четыре года назад разошлись как в море корабли. Чего ещё? Ты отжал у меня свою половину акций и начал свое дело.
Марат вскакивает на ноги, и я напрягаюсь всем телом, готовясь встретить его атаку. Но он только подходит ближе, прожигая меня ненавидящим взглядом.
— Знаешь, что меня бесит до трясучки, — он замолкает, что-то прикидывая, — что таким, как ты, всегда…достается все!
Последнее слово отражается эхом от стен и бьет по перепонкам.
— Все! Внимание воспиталок, удача в бизнесе, удача в политике, удача с бабами. Только Маринка чего стоила! А я? Ничего подобного. Я даже умудрился просрать то, что забрал у тебя!
Из него брызжет желчь. Он похож на змею, плюющуюся ядом. Только этот яд отравил его самого.
— Так а я при чем?
— А при том, что я хочу макнуть тебя в то же, в чем оказался сам! Чтобы ты прочухал, каково это, когда ни черта не выходит.
Выдыхаю. Как ни смешно, но я по-другому представлял этот разговор. Думал, что буду в бешенстве и захочу раскатать его по стене. На деле же…мне становится его просто жаль.
— Ты сам в этом виноват, Марат. Не нужно было быть таким жадным засранцем.
Марат запрокидывает голову, и у меня на спине от его смеха выступает холодный пот.
— Ты что, думаешь, что поймал меня, и сейчас все кончится? Нет, Ярик, я так просто не сдамся.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну-у-у-у, кто знает, кто знает, что я имею ввиду.
Не выдерживаю и бью своего некогда друга. И сразу дышать становится легче. Пусть это временная разрядка, но она иногда тоже нужна.
Марат продолжает похохатывать, обнажая окровавленные зубы. По губе стекает алая струйка. И от такого зрелища даже у меня стынет кровь. В голове приносится мысль, что он выжил из ума…
— Ох, Ярик. Ты смотри, камеры-то тут ещё остались и записывают каждый твой подлючий вдох! А ещё Ульяна твоя, определенно, конфетка. Ещё и в положении. А ты же так хотел детишек, правда, друг?
Вскидываю голову и приглушенно матерюсь. На меня черным глазом смотрит камера наблюдения. Да похрен! Кулаки снова сжимаются, а по венам течет раскаленная лава, требуя выхода ярости, которая копилась все время после нашего освобождения. От упоминания Ульяны багровая пелена бешенства застилает глаза, и я уже готов буквально закатать Марата в землю.