Дима заходит после меня. Он не смотрит по сторонам, весь в себе, вблизи выглядит бледным, осунувшимся. Мне ровно до него, пусть скажет спасибо, что в полицию за его аферу не стану обращаться. Борис Романович кажется вообще не меняется в лице, провожает меня спокойным взглядом.
— Они не уедут за ночь? — шепотом спрашиваю у Никиты, присаживаясь рядом с ним.
— Нет. Завтра днем мы все вместе сюда приедем, и нам огласят результаты.
— Потом дружной семьей полетим на море, — обнимаю руку мужу, счастливо ему улыбаюсь. — Я, наверное, не сомкну глаз. Так хочу поскорее завтрашний день, — прикрываю глаза, воображение во всю рисует, как завтра заберу сыночка, как повезу его домой и буду долго-долго им любоваться, заполнять те самые пустые дни без него.
Аня
Сидеть на набережной, смотреть на гладкую поверхность реки — умиротворяет. Главное найти такое место, где тебя никто не будет трогать. Опираюсь руками об скамейку, выпрямляюсь, прикрыв глаза. Солнце ласково греет лицо.
Чувствую, как рядом кто-то садится, но не спешу открывать глаза. Знаю, что меня сейчас не будут трогать, задавать ненужные вопросы. Сквозь плотно закрытые веки все же одна предательская слеза скатывается по щеке. Ее не смахиваю. Она холодит кожу, зависает на подбородке и падает. Как я. Падает куда-то вниз, возможно ей удастся в воздухе раствориться.
— С клубничным вкусом.
— Спасибо, — облизываю пересохшие губы, поворачиваю голову в сторону, щуря глаза от яркого солнца. Беру протянутый стакан молочного коктейля со вкусом клубники.
Мы молчим. Сказать есть что, скорей даже высказаться, вывернуть себя наизнанку. Мне хочется навести порядок в своей голове, понять, как я допустила такой бардак в мыслях. Пока все про себя, потом я найду в себе силы и все ему расскажу.
Горе ломает людей. Теперь понимаю, что горе может изувечить до такой степени, что прежним ты никогда не станешь. Мне немножко повезло.
— Почему ты не говорил? — я не упрекаю. У меня нет сил даже злиться на себя, на Никиту подавно. Да и не за что на него злиться.
— Хотел, чтобы ты сама все осознала.
— Ты очень великодушен по отношению ко мне. На твоем месте другой давно вызвал бригаду врачей и отправил в психушку.
— Я люблю тебя, Ань. И твоя боль — это моя боль. Мне было непросто, но я справился. Не сломался и тебя не сломал.
— Спасибо, — опускаю глаза на белый стакан в руке, смотрю на трубочку. — Спасибо, что любишь меня, — мне совестно смотреть на Никиту. Сейчас, когда все точки расставлены, я внезапно прозрела и оглянулась. Внезапно поняла насколько сильно изводила себя, мужа. Горе затмило мне разум, а внутренняя боль не давала мне жить. Она как раковая опухоль сжирала меня изнутри. Она заставляла меня видеть то, чего на самом деле нет и принимать ненормальные мысли за реальность.