Периодически смотрю на время, кажется, что стрелки на часах застыли в одном положении. По моим ощущениям мы в операционной находимся целую вечность, а по факту нет и часа.
Чувствую, как по вискам течет пот от напряжения. Анестезиолог с усмешкой протягивает мне сложенный надвое бинт. Татьяна Петровна тоже в мою сторону бросает насмешливый взгляд. Их забавляет мое состояние, а я не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть.
— Мальчик, — громко объявляют, поднимая на руках вверх ребенка. Я теряю связь с реальность. Смотрю на маленькие сжатые кулачки, на подогнутые ножки. И пропадаю.
Первый крик сына отдается у меня мощнейшим ударом тока в груди, как при реанимации во время остановки сердца. Я забываю обо всех находящихся вокруг, настолько потрясен произошедшем: мой сын с нами. Малыша показывают Ане, она плачет, улыбается и прикусывает губу. Не может перестать плакать, слезы текут и текут по щекам.
— Подойди к столику, — тихо подсказывает анестезиолог, что мне делать. Как умудряюсь на ватных ногах дойти до столика, куда кладут сына, не знаю, не понимаю. Он кривится, громко возмущается, сучит ножками и взмахивает ручками. Акушерка не обращается никакого внимания на недовольство моего сына, обтирает его пеленкой, измеряет рост, потом взвешивает, обрабатывает пупок.
— Почему он так громко кричит? С ним все в порядке? Никита! — слышу обеспокоенный голос Ани, смотрю в ее сторону. Ее паника физически ощутима не только мне, но и всем присуствующим людям в операционной.
— Все хорошо, папа строго следит за всеми действиями, — со смешком отвечает анестезиолог. Правда? Не думал, что так смотрю на манипуляции, проводимые с малышом. Рука тянется к темноволосой головке, в миллиметре замирает от макушки. Сынок поворачивает в мою сторону голову. Не уверен, что смотрит именно на меня, но попадаю в плен нечеткого взгляда и млею, от непонятных чувств внутри себя. Это что-то на грани восторга, преклонения и безграничной любви к этому маленькому человечку, который уже имеет надо мной власть. Уже смелее прикасаюсь к голове, любуюсь им.
Когда сына, завернутого в пеленки, уносят из операционной, я возвращаюсь к Ане. Мне уступают место возле ее головы. Она счастливо смотрит на меня влажными глазами. Нагибаюсь, целую в лоб, прислоняюсь к нему своим лбом, прикрыв глаза.
— Спасибо за сына, — шепотом благодарю свою храбрую жену. Чего ей стоило пережить эту беременность и эту операцию — известно только ей и Богу.
Этот день навсегда будет особенным. Я не знаю, отважимся ли мы еще на одного ребенка, но желание иметь дочку никуда не исчезает. Наверное, это будет моей навязчивой мыслью, но требовать от Ани родить мне еще одного малыша не посмею.