Согласиться с ним и пообещать, что больше не буду себя так по-идиотски вести мешает мне очередной приступ боли. Сев в машину, я начинаю наглаживать свой живот, шепотом разговаривать сына, просить его немного посидеть внутри, не спешить. Запрещаю думать о плохом, настраиваюсь на то, что меня скорей всего положат на сохранение, прокапают лекарства и отпустят через пару дней домой. А там я буду лежать на кровати, не переживать, полностью погружусь в выбор детского приданого.
Аня
Со страхом смотрю на серьезные лица врачей. Почти все смотрят на монитор, что-то высматриваю, кто-то смотрит на показатели сердцебиения малыша. Схватки, а это оказывается были они, прошли. Я поняла, что это не очень хорошо. Борис Романович задумчиво потирает подбородок.
— Борис Романович, я все же настаиваю на операции прямо сейчас, показатели пульса у ребенка не самые лучшие, — серьезный мужчина со строгим лицом еще раз смотрит на допплер. Сжимаю кулаки, с тревогой всматриваюсь в лицо своего врача. Он согласно кивает, опускает глаза на меня и улыбается.
— Не переживайте, Анечка, в нашем роддоме и таких крошек выхаживают. Все будет хорошо. Не думайте о плохом.
Я заставляю себя улыбнуться. Заставляю себя поверить сказанным словам и довериться профессионалам. Сейчас главное спасти моего сыночка, все остальное неважно.
Мой сын будет здоровым, мы с ним поборемся за счастливую жизнь. Я всегда буду рядом, всегда буду его держать за руку, стоять позади, чтобы в случае падения назад, подхватить его. Я всегда буду его укрывать от непогоды, оберегать от злобы и ненависти этого мира. Мое сердце наполнено безграничной любви к этому малышу.
Приходит медсестра, приносит бумаги, которые я подписываю: согласие на кесарево, на то, что у меня нет никаких противопоказаний на лекарства. Приходит анестезиолог, рассказывает мне, как будет проходить процедура введения наркоза в спину. От его спокойного тона, уверенности в словах немного успокаиваюсь и тоже ему доверяю. Приходит детский кардиолог, его документы вызывают во мне ступор. Я вчитываюсь в черные буквы, а они расплываются перед глазами от внезапных слез.
— Аня, не надо преждевременно себя накручивать. Этот документ формальность, возможно, никакой операции нам и не потребуется проводить, — скрепя сердце, я подписываю разрешение о проведении срочной операции на сердце, если это потребуется. У меня фантазии не хватает представить, как врачи доберутся до сердечка моей крошки.
Меня оставляют одну. Кладу ладони на живот. Малыш слабо шевелится, мое сердце от беспокойства сжимается. В голову лезут нерадостные мысли, отгоняю их от себя, а они все равно возвращаются и ненавязчиво зудят. Я стараюсь не думать о разрешении, про себя молюсь о том, чтобы оно и не потребовалось ни сегодня, ни вообще.