— А было не видно? — Егор так удивился, что даже выпустил мое лицо из ладоней. Теперь он осторожно, одним пальцем, вытирал мои слезы, но делал это машинально, о чем-то размышляя. — Я же не мог устоять каждый раз, когда тебя видел!
— Ты меня хотел! — всхлипнула я. — А я хотела, чтобы ты меня любил! Не только ребенка, но и меня! Это не только феи не могут выходить замуж без любви, нимфы тоже…
— Кому угодно хочется по любви, — философски вздохнул Егор. Я не могла уняться:
— Я не знала, с какой стороны к тебе подойти, пыталась завоевать тебя! Обратить на себя твое внимание! Борщ этот! Знаешь, как я испереживалась?
— Борщ? — Егор поморгал, глядя на меня, и вдруг захохотал. Он так долго смеялся, что врач заглянул в палату, цепким взглядом пробежался по лежащей на кровати мне, убедился, что все в порядке, и укоризненно покачал головой. Дверь захлопнулась. — Ох, черт побери! Лизка! Нет, я не стану тебя оскорблять, ты все-таки мать моего ребенка. Тебе подружка все расскажет. Борщ!.. Так. — Его лицо вдруг стало строгим, мрачным и таким суровым, что самая злая учительница из первого класса нервно курила бы в сторонке. — Афродизиак в борще — тоже твоих рук дело?
— Ну… Я… — А-а! Я спалилась! Нужно было сразу сказать «нет» и сделать морду кирпичом, а теперь уже поздно! Нет, все они кругом правы, дура я, как есть дура! — Это не я! Я не знала, что оно так подействует! Я собиралась просто борщ сварить, а Са…
— Так-так, — оборотень выдал хищную ухмылочку. — Новые обстоятельства? Что за Са? Это не наша ли общая знакомая суккуба?
— Нет, — наученная опытом, твердо заявила я. — Это я хотела сказать «само получилось».
— Само, да, — кивнул Егор. — Ох, Лизка… Луна, наверное, ненавидит меня. Или очень любит.
— Какая Луна? — завороженно переспросила я. — Почему?
— Та самая, — оборотень кивнул куда-то в сторону окна. — Которая распределяет пары оборотням. Чтобы наградить какого-то несчастного тобой, его надо или очень любить, или сильно ненавидеть.
— Мной? Ненавидеть?
Я уже собралась обидеться — нет, ну а что? Нечего такое говорить нервной беременной женщине! Но тут дверь палаты распахнулась.
Снесенный молодецким ударом рогов, врач отлетел куда-то к стеночке и стал сползать по ней, держась за сердце и бессильно выкрикивая угрозы. А в палату ворвался не кто иной как Валера. И выпрямился, гневно воззрившись на Егора.
— Что ты делаешь в палате моей девушки?
О нет. Не может быть. Не верю! Я не верю, что он решил устроить этот цирк. Ущипните меня, вдруг я сплю. Сама я себя ущипнуть не могу — руки заняты фейспалмами.