— Илона, мы же в… — я замолчала, не закончив, но помощница Воскресенского поняла и пояснила:
— Анастасия Евгеньевна активно занимается благотворительностью, и сегодня она попросила Дмитрия Сергеевича, чтобы вы ей помогли.
— Я? Чем? — удивленно спросила я.
— У меня нет ответа на этот вопрос, — отозвалась Илона.
Я решила не доставать ее вопросами, к тому же мы уже подошли к крыльцу.
— Привет, солнышко! — Калинина меня крепко обняла и радостно возгласила: — Как я счастлива, что сегодня ты со мной! Идем, у нас с тобой много дел.
— Привет, — я улыбнулась ей. — Сегодня какой-то особенный день?
— Особенный? — Настя замерла, а ее широкая улыбка на миг погасла, пожухла, будто бутон цветка, а зеленые глаза покрылись инеем… Но она быстро взяла эмоции под контроль и, растянув губы, сказала: — Можно и так сказать. Идем, милая.
Когда мы вошли внутрь, я чуть ли не ахнула от количества коробок. Они были везде: сгружены на пол, сложены у стен, стояли на поверхности диванов.
— А что внутри? — кивнув на особенно большую коробку, спросила я.
— Да так, одежда и по мелочи, — махнула рукой Анастасия и поторопила меня и молча следующую за мной Илону: — Быстрее, нас действительно очень ждут.
А у меня просто не находилось слов… И слова Воскресенского теперь просто не укладывались в голове: разве может такая, как Настя, подставить? Идти по головам, не жалея даже маленького ребенка, который так верит в отца и ждет его. Я совсем запуталась в людях. Где правда, а где ложь? Где зло, а где добро? Почему все смешалось в серый?
Я думала, что Алена — моя пристань, маяк, который никогда не оставит меня без поддержки, но в итоге она оказалась моей бездной. В ком еще я разочаруюсь, ошибочно приняв игру за любовь?..
Нас ждали. Очень ждали. Десятки малышей терпеливо ожидали у множества пакетов и контейнеров. От них исходило так много положительных эмоций, что я на миг растерялась.
— Потрясающе, правда? — Настя сжала мою ладонь. — Они такие счастливые, что я сама счастлива. Резонансом.
Воспитательницы, удостоверившись, что хозяйка личного праздника для приюта уже в зале, принялись раздавать деткам сладости и игрушки.
У меня в глазах защипало. Черт… Это так… так… неописуемо. Вроде и радость, а вроде и невероятно грустно.
Мои размышления прервала Калинина, проговорив:
— Мы свое дело почти сделали, давай теперь сядем вон там и поболтаем. Вот так уже лучше, — она откинулась на спинку стула и с наслаждением скинула каблуки. — Зря я надела эти неудобные туфли, но что с нас взять, женщин? Красота, чтоб ее.
— Настя, а что происходит? — не вытерпела я.