– О какой вражде говорил Браги? – спросил его Жуга.
– Вражда? – вскинулся маленький гном. – Какая вражда?
Травник вспомнил, что в тот момент Орге был без чувств и взялся было объяснять, но гном прервал его:
– А, понял, понял. Эльдон из северных тангаров. Его предок Монсогнир и предводитель Светлых когда-то не смогли сторговаться о плате за работу. Обычная история, но в тот раз дело кончилось крупной сварой. Это долго рассказывать, но часть из них потом попала в рабство к эльфам, а часть пошла на них войной… – Орге поёжился, хлебнул из кружки и после паузы продолжил: – Большинство предпочли пойти на мировую, и тогда Монсогнир с отрядом преданных ему тангаров ушёл и закопался где-то в северных увалах. Они называли себя «Кархаз'д» – «Чёрные гномы», у них даже доспехи были воронёной стали. Их подкопы и набеги наводили ужас на эльфов. Они взорвали и разорили три эльфийских замка, затопили их горную цитадель в Аэглинберге… О том, что сделал Монсогнир, было сложено потом немало песен, как Чёрными гномами, так и другими.
– Да уж, есть чем гордиться… – хмыкнул Жуга.
Браги поднял голову. В глазах его была печаль.
– Ты не понимаешь, Лис, – сказал он. – Ситхи – хитрый и очень коварный народ, они причинили нам немало горя. Они охотились на нас, как на собак, сгоняли с насиженных земель… Не все, конечно, – поспешил добавить он, поймав взгляд Телли, – только несколько племён. Беда Монсогнира была в том, что поглощённые войной со Светлыми, тангары проморгали новую опасность – людей. Эльфы были хоть сильны, но малочисленны, а люди размножались как… – двараг замешкался, подыскивая сравнение, – как…
– А кто же начал свару?
– Да разве ж теперь вспомнишь…
– Напрасно ты обвиняешь во всём эльфов, – неожидано сказал молчавший доселе Арнольд.
– Что ты хочешь сказать? – повернулся к нему Браги.
– У каждой битвы есть другая сторона. Историю пишут победители.
– А если победителей нет?
– Тогда – уцелевшие.
Устав от разговоров, с гудящей от выпитого пива головой, травник встал и вышел в коридор. Спускаться вниз не хотелось, и вот тогда-то Жуга и вспомнил про разрушенную драконом комнату. Здесь было холодно, но здесь был свежий воздух, темнота и тишина, и думалось гораздо лучше.
Дверь скрипнула, прерывая его размышления, и на пороге показался Тил.
– Жуга, ты здесь? – окликнул он.
– Здесь. Заходи и дверь прикрой, а то корчму выстудишь.
– Я это… – Тил поёжился. – Я поговорить. Можно?
Он смахнул снег со скамейки, передвинул её к стене и сел, подобрав ноги под себя. Помолчал, собираясь с мыслями.
– Они все говорят, что я… не человек, – сказал он. Травник видел, с каким трудом дались мальчишке эти слова, и потому не стал его перебивать, лишь кивнул, чтобы он продолжал. – Они сказали, что у них со мной вражда… Но почему… Я хочу сказать, ведь я же ничего такого не хотел.