Жуга встал и вытащил кинжал. Заметив его движение, Сигурд нахмурился и положил ладонь на рукоять топора.
– Эй, ты что собираешься делать?
Травник наклонился к пленнику и молча разрезал на нём верёвки.
– Уходи, – сказал он.
– Ты с ума сошёл! – Вильям схватил его за плечо. – Он же приведёт своих, нас нашпигуют стрелами!
Морн медленно встал, растирая затёкшие запястья. Выпрямился. Сигурд с топором наголо стоял чуть в стороне, готовый пресечь любую его попытку напасть.
– Надеюсь, ты соображаешь, что творишь, – сказал викинг. – Иначе…
Пикт посмотрел на Сигурда.
– Ты зря думаешь, что мы не ценим честность, – сказал он и повернулся к травнику. – Оставь моё оружие на берегу, я вернусь за ним завтра. Пусть звезда освещает ваш путь.
И он растворился в темноте.
Сигурд молча опустился на бревно. Засунул топор за пояс, подбросил дров в костёр. Поднял с песка оставленную травником кружку и отхлебнул большой глоток. Покосился на Жугу, затем на Вильяма. Протянул руку к лютне.
– Слышь, рифмач, эта штука у тебя играет? Ты бы спел чего.
– Так люди ж спят.
– А ты негромко, чтоб не разбудить. А то нам ещё до утра сидеть.
Бард настороженно покосился в темноту.
– А если подойдёт кто? Не услышим.
Сигурд рассмеялся и выплеснул в огонь остатки пива. Пламя зашипело.
– Теперь-то какая разница? Если этот парень нас не обманул, никто не нападёт. А если обманул, то заявится такая куча народа… В общем, не хочешь петь, так и скажи, я не из обидчивых.
Вильям насупился и потянул из-за спины свой инструмент. Подстроил колки, прошёлся пальцами по струнам, взглянул на травника, на спящего мальчишку-эльфа, на остальных мореходов. Откинул кончики волос за уши, опустил глаза.
– Я спою песню, – сказал он. – Один мой друг когда-то написал её… Мне кажется, она немного про таких, как мы сейчас.
Он тронул струны.
Мне выдоха хватит на пол-оборота
И две полетевших струны.
На пол-оборота – взглянуть на кого-то
И выйти из этой страны.
И выйти из этого мира на волю,
Туда, где ни пальцев, ни струн,
Ни черного поля, ни белого поля,
Ни жадных мерцающих лун.
Кто скажет, зачем поднялась эта песня,
За кем улетела струна?
Нет песни чудесней, и знаешь – чудесней
Всего, что она не нужна.
Пустая работа до смертного пота
Тяни эту ноту, пока
Осталось дыханья на пол-оборота.
На пол-оборота колка.
На последних словах лютня неожиданно сменила ритм, а тихий голос барда вдруг окреп и подхватил мелодию, и дальше были уже новые слова:
Погоди, погоди, хоть немного постой!
Ты меня подожди на дороге простой.
Гравий или песок, то ли снег, то ли грязь…
«Подожди меня, Бог», – говорю я, смирясь.