– Я должен, Кэндис. Неужели ты не понимаешь?
– Говорят, Аури собирается встретиться с представителями военных из форта Брекенридж. Они уже направили солдат в форт Бьюкенен за медицинской помощью и припасами, а теперь набирают добровольцев в Тусоне.
Услышав, как отворилась дверь, Кэндис с улыбкой подняла глаза.
Двигаясь как в тумане, она надела халат. Кэндис чувствовала себя больной и разбитой. Мир ее разваливался на части: мужчина, которого она любит, уезжает на войну, чтобы сражаться против ее народа. Сорвавшись с места, она босиком выбежала из дома. Джек выводил коня из загона. Кэндис бросилась к нему через двор. Он вскочил в седло.
Кэндис догнала его у самой двери и повисла на нем.
Она молчала, не сводя с него потрясенного взгляда. Джек подошел к жене и, опустившись на постель, потянулся к ее руке. Она отпрянула.
– Нет! Не понимаю! Ты мой муж, и я жду твоего ребенка! Ты не имеешь права оставлять меня одну!
На следующее утро Кэндис разбудили непривычные звуки: Джек ходил по комнате. Потянувшись, она вспомнила прошлую ночь – страсть Джека, его ненасытность, – и ее страхи вернулись. Кэндис села в постели.
Джек поднялся и, подойдя к столу, начал складывать вещи в седельную сумку. Кэндис приглушенно всхлипнула. Он вскинул сумку на плечо.
Кэндис замерла с разделочным ножом в руке, забыв о сочном цыпленке.
– Помнишь похищение сына Джона Уордена осенью? На его поиски отрядили солдат.
Он пришел в неистовство, сознавая, что, может быть, в последний раз сжимает ее в объятиях.
– Я должен, – спокойно отозвался он.
Вцепившись в ограду, Кэндис плакала и долго смотрела вслед темной фигуре.
– Долг? Твой долг быть здесь, со мной!
– Что с тобой? – спросила Кэндис.
Он сжал ее холодные руки в своих ладонях.
– Нет! – закричала она, вцепившись в его лодыжку. – Джек, не уезжай!
– Боишься, что они узнают, что ты ждешь от меня ребенка?
– Но что произошло?
– Прости меня, – сказал он. – Я не могу поступить иначе.
– Когда, черт побери, ты нашла это? Дати испуганно вздрогнула:
– Кэндис ничего не знает, – коротко бросил Джек. Неужели она предаст их? Его Кэндис, во всяком случае, предала. Боль полоснула его ножом. Как он мог доверять ей? Как мог быть таким глупцом, чтобы верить, будто она смирилась с похищением, не говоря уже о присутствии в лагере Дати? Неужели последние семь месяцев были сплошным притворством, затеянным ради побега?
– Что, к дьяволу, это значит?
– Будь ты проклята! – зарычал Джек и, отпустив ее, начал нервно расхаживать взад и вперед. – Когда? Когда она уехала?
Джек взял у нее кожаный квадратик с нацарапанными углем строчками. С замершим сердцем он подошел к костру и присел на корточки.