— Убрать! — прорычал остолбеневшей толпе, крепче прижимая девочку к груди. Двое самых крепких вояк моментально оказались рядом, и через доли секунд сукин сын скрылся с глаз. Его я навещу позже… И, конечно, о своем поступке он пожалеет ещё ни раз!
Только мы остались одни, аккуратно усадил малышку на барную стойку. Мягко, чуть касаясь, провел пальцами по горящей щеке. Отчаянно опустил веки, скрывая виноватый взгляд.
— Мне так жаль… Хорошая моя, мне очень жаль, что с тобой случилось такое… — прошептал чуть слышно, сжимая в руках её холодные ладони…
— За что ты извиняешься, Никита?! Если бы не ты, я даже представить боюсь, чем бы это могло закончиться! — удивительно, как одна и та же фраза может по разному звучать для двух людей. То, что ей казалось утешением, для меня походило на приговор.
— Если бы не я… Тебя бы не было от кого спасать! Из-за меня… Он был сегодня здесь из-за меня! — эти мысли непроизвольно срываются с губ. Правда, которую гораздо проще было бы скрыть, но имел ли я право скрывать? Нет… Даже для меня это слишком подло!
И, я понимаю, что это не единственная правда, которую нужно озвучить. Но, прежде, чем задать роковой вопрос, смотрю на неё. Пристально, пытаюсь уловить каждую деталь, каждый контур, изгиб, очертание… Мне больше ничего не останется, если она примет правильное решение! Оно будет, безусловно, правильным. Но, я так боюсь услышать этот ответ… Будто высшие силы позволили мне прикоснуться, обладать совершенством, величайшим сокровищем мира, но, теперь пришло время его отпустить… И после его неземного сияния бренный мир мне покажется непроглядной пустошью, в которой больше не захочется жить…
Моя девочка… Как ты прекрасна! Встречаемся взглядами. Изучаю внимательно всю палитру медовых переливов. Пытаюсь даже не дышать, лишь бы момент продлился дольше. Темно-каштановые волны шелковых волос… Вдыхаю сладкую ваниль, и обоняние находит отголоски постороннего мужчины. Он, только что, хватал, сжимал их, до боли! А меня не было рядом! Я пришел слишком поздно…
— Знаешь, милая… Я люблю тебя. Слишком люблю. Это похоже на наваждение, одержимость. И из-за этой одержимости я, возможно, стал отрицать очевидное. — коснулся дрожащими пальцами к кровоточащей, истерзанной в пытках, губе. Так, ощущая её раны, мне будет проще выразить, что должно. Она настороженно смотрит, страшась направления моей мысли… — Но, мне кажется, я больше не имею права потакать собственным желаниям. Поэтому, должен предложить…
— И что ты хочешь предложить? — тихо прошептала малышка, с такой печалью во взгляде, что я замыслился на миг. В силах ли я смириться с тем, что больше не смогу её утешить, когда она будет смотреть вот так?