Так дело в том, что я ела лишь хлеб, и стоя? Неужели бывают настолько добрые люди? Как же объяснить, что такие жесты заботы неприемлемы для сирот? Не нужно этого, так вы скорее от меня устанете, прогоните, и я останусь одна, никому не нужной. Мне достаточно и малого, лишь бы не возвращаться в приют… Я не могу сидеть с вами за одним столом, безродным это не позволено! Не могу есть одну пищу, на равные с Господином, я её не достойна, я просто должна быть вам полезна! Скрашивать ваш досуг, в лучшем случае, но это…
Ведь правда, я должна слушаться. Спасибо Вам, спасибо, что сегодня, впервые за всю жизнь, я сяду за одним столом с человеком, имеющим род и имя. Спасибо, что позволили мне попробовать еду, которой до этого дня я лишь любовалась. Спасибо, Господин! Вот что я чувствовала в тот момент.
Только, кушать эти блюда я не умею. Нельзя же так опозориться в первый день! Подсмотрела, как пользуется столовыми приборами мой владелец. Попыталась повторить. Не очень то получается… Что-то явно делаю не так. Хлеб кушать проще. Так старательно ковыряла мясо, что не заметила, как подошёл Господин. Лишь лёгкий шлейф его парфюма отвлёк меня от расправы над изысканным блюдом. Подняла на него виноватый взгляд. Простите, мне правда жаль, что я этого не умею! Если это неряшливое зрелище вас смущает, вы можете прогнать меня из-за стола и больше никогда не предлагать достойную еду. Но, он делает иначе. Сам отрезает ароматный кусочек и даёт его мне. Покорно открываю рот, жую…как же это вкусно! С наслаждением от вкуса новой для меня пищи приходит ещё большая неловкость, стыд, и безысходность от всей абсурдности этой ситуации. Нет, скорее, сожаление, что я не та, с кем этот мужчина может быть таким. Я не должна пользоваться его добротой. Просто не могу. Он не должен кормить меня, как ребенка. Не сдержала слёз, пока Господин накалывал на вилку салат. Подняла на него безысходный, скованный выступившей непрошеной влагой, взгляд.
— Позвольте, я сама!
Не знаю, откуда в моём голосе взялось столько смелости, но я выпалила всё, что было в моей голове. О том, как мне стыдно, как я сожалею, о собственных правах и обязанностях. Просто, чтобы он знал. Чтобы помнил, кто я такая… И он уступил. Отдал приготовленную вилку мне и растерянно смотрел, как я справляюсь с поставленной задачей. Видимо, не так дурно, как я думала. Потому что скоро он вернулся на своё место.
Продолжалась трапеза в молчании. Лишь цоканье вилок о фарфор пустеющей посуды. Ела дальше сама. Неуклюже, как могла, но к концу ужина вроде бы стало получаться лучше. Я всему научусь, со временем, Господин обязательно будет мною доволен!