— На-а-адя! — высунул голову из дверного проема гуру любви.
— Иду! — я прижала сумочку поближе к себе и посеменила в сторону раздевалки.
Ваня не соврал: все было готово. И шортики, и майка, и перчатки. Даже шлем был, но его я взяла под подмышку и вышла, оглядываясь по сторонам.
Парочка уже ушла с ринга, окончив спарринг, и я с грустью посмотрела на пустующий мат.
Стоп! Ваня же не собирается меня туда затащить?!
— Нет, — шепнул Ваня так, словно прочитал мои мысли. — Нам вон туда!
И повел в сторону, где висели груши для битья.
— Где ты достал его фото?! — я посмотрела на распечатанное на листе А4 фото мужа и повренулась к гуру любви.
— Я подготовился на все случаи! — сощурив глаза, состроил довольную моську Ваня. — Ну, что стоишь? Разве не хочешь ему врезать?
Я нерешительно посмотрела на грушу и замялась:
— Даже не знаю.
— Да тресни ему! Он не узнает! Даже не почувствует! Клятвенно заверяю, что внутри груши нет его волос, ногтей и ушной серы, практику кукол вуду я бросил год назад.
Я круглыми глазами посмотрела на мужчину: он серьезно?
С таким лицом, с которым он все это сказал, похоже на правду…
— Что? Поверила? Ну ты даешь! Бей давай! — Ваня встал с другой стороны от груши и обхватил ее: — Я держу!
— Ты мне льстишь! Я так не врежу!
— Только недавно кто мне говорил, что женщины способны на многое? — Ваня выглянул из-за портрета мужа. — Знаешь, я тебе по секрету скажу, что обиженные дамы бьют куда сильнее бойцов MMA!
Я выдохнула, снова набрала полную грудь воздуха и не увернно стукнула по груше ниже портрета.
— Да ты жестокая! В солнечное сплетение! — отметил Ваня.
Тогда я стукнула по боковой стороне, а гуру все равно заметил:
— По почкам!
Я повесила руки, сообщив:
— Не могу, Вань! Как-то это странно! Неловко мне!
— Не хотел я этого делать, но придется, — наигранно тяжело вздохнул гуру любви, покрепче обхватывая грушу. — Вспомни этот взгляд в спину блондинки, как Дима быстро спровадил тебя! Вспомни эту боль! А теперь бей!
В этот раз удар получился сильнее и попал по портрету! Я даже не поняла как, но рука сама дала маху, а потом еще и еще, сильнее и сильнее. Я словно выбивала дурь не из груши, а из себя, чувствуя, как эмоции, что копились внутри, начинают вырываться наружу, выходят в виде ударов.
— А теперь с ноги! — крикнул Ваня, чуть отступив.
И я, словно каскадер, с размаху двинула ногой по груше.
— Отлично!
Не знаю, сколько я била вот так руками и ногами под одобрительную поддержку Вани, но в один момент я просто осела на пол, чувствуя, что не просто выдохлась — я вообще не хочу больше злиться, бить, орать.