— Нет! — крикнула она.
Из туманной дымки выплыло довольное, жирное лицо северянина, освещённое с одного бока тем самым светильником, который — Герти помнила — Одиль оставила на полу. Берингар облапил бёдра девушки, согнул ноги в коленях и развёл широко в стороны. А чтобы не дёргалась, придавил своим телом.
— Этого не было!
— Гыы… — пахнуло смрадным дыханием, а в промежности снова завозились чужие пальцы, и в самый центр упёрлось что-то твёрдое и большое.
Герти и охнуть не успела, как её буквально проткнули. Берингар вошёл в неё резко, одним рывком. Больно…
— А-а-а-а! Как больно!
Запахло кровью. Хотя кровью пахло уже давно, просто запах этот усилился, смешался с гнилью, цветами и потным мужчиной.
Между озябших ног туда-сюда сновал огромный орган. Она знала это. Она уже видела. Где?
— Этого не было.
— Было, — усмехнулся Берингар.
А потом с его головы, откуда-то с макушки, закапала кровь. Сладкая, медовая. Она попадала прямо в рот Герти. А девушка отворачивалась.
— Пей… Да, пей же… давай!
«Кай?.. Откуда он здесь?»
— Ну же, девочка, пей мою кровь… Если ты не хочешь, чтобы этот рассвет… стал для тебя последним…»
Почему он передумал?
Наверное, окончательно пришёл к мысли, что жить с кем-то всё-таки лучше, чем одному.
Руки его подняли юбку и развели тонкие ноги в стороны.
Он наелся одиночества. Он много раз пробовал его на вкус.
«Колени лучше согнуть».
За десятки лет скитаний он много раз делал вывод, что жить одному тоскливо. А что может быть хуже тоскливой вечности?
Лицо девочки на мгновение обезобразила гримаса боли.
«Потерпи…» — по привычке обратился он к её разуму.
Ему стало жаль её. Впервые за сотню лет. Ему стало по-настоящему не всё равно, что чувствует рядом с ним живое существо.
Пальцы ловко справились с завязками собственных штанов. Рукой он мазнул промежность.
«Всё ещё мокрая…» — чувство вины, будто яд, проникло в самое сердце и заставило его болезненно сжаться.
И даже понимание, что он может всё исправить, не сделало эту вину меньше. Скорее, наоборот.
Он постарался войти в неё мягко, но у него не получилось. Желание, возникшее сразу же, как только он приставил головку к девственной плеве, сделало член не просто твёрдым и большим, а прямо-таки каменным и ещё большим по размеру.
— Ах… — вырвалось из умирающего тела.
А он не мог остановиться, внутри её было так жарко, скользко. И при этом так узко… Хотелось двигаться в ней ещё и ещё…
— О-о-о-о!
Он помнил, что ей больно и страшно, что…
— Защита… Мрррак! — Рука рванула шнурок, её хорошенькая головка мотнулась в сторону, а кулон улетел куда-то в жухлую траву. — Давно хотел это сделать.