В отличие от многих других. Некоторые девушки носили метку с гордостью и делали её кто на руке, кто на шее или груди — чтобы было видно издалека.
В такие моменты гонщицы казались Марлен женщинами из другой планеты. И даже Джин, перед которой ящерры из ОГЕЙ-Центра трепетали, преклонялась перед общими правилами и устоями. Она даже засушивала цветы, подаренные ей Доганом.
Для гонщиц Доган был живой легендой. И они почему-то считали за огромную честь принять их его рук белую орхидею — эту никчёмную подачку за то, что выжили после смертельных испытаний, расставленных на Млечной Арене. Его Арене! А значит, косвенно, его руками!
Марлен не понимала столь трепетного отношения к ящерру. Ведь это он придумал жёсткие правила, он подписывал указы об изгнании гонщиц. Он! Он! Он! Всё плохое — он!
Эти мысли пронеслось в голове Марлен, но девушка сумела взять себя в руки и обратилась к тренеру:
— Рей, я польщена вашим содействием.
Он кивнул.
— И я подумала, что такой радостью нужно поделиться с родителями. Пожалуйста, раздобудьте для меня разрешение. Я очень хочу увидеть отца и брата.
Тренер скептично почесал затылок. Он чувствовал вину, но не знал, за что.
— Иди уже, — он махнул рукой, — раздобуду я тебе это разрешение, через час придёт сигнал на браслет.
— Спасибо… и спасибо.
Первое «спасибо» было искренним, второе (за отвоёванное место на Млечной Арене) — нет.
Марлен прошла в раздевалки, сняла тактильный костюм, переоделась в зелёную юбку в пол и белую майку, накинула поверх серую кофту с капюшоном, и вернулась в Штольню. Через час, как и было обещано, на браслет поступил сигнал — она может покинуть Млечную территорию (так называли часть города, где жили о обучались гонщицы) и навестить родных.
На улице стояла жара. Глаза слепило яркое полуденное солнце. Передвигаясь к главным вратам, Марлен миновала ЙЕГО-Центр, который служил чем-то вроде административного суда, и приняла решение срезать путь, идя напрямую через учебный полигон на территории Академии Терциев.
Она решилась на подобное, потому что знала — в четыре часа у терциев перерыв в тренировках, на полигоне будут лишь одиночки-перфекционисты, и их вряд ли заинтересует какая-то девушка. Хотя почему «какая-то», конечно же они будут знать, что она гонщица, но вряд ли тронут — слишком горды, чтобы общаться с земными.
Терции всегда казались Марлен худшими из ящерров. Она всерьёз полагала, что в Академии их учат гонщиц ненавидеть. Ведь как иначе объяснить тот факт, что ящерры всего города сходили с ума по гонщицам, в то время как терции даже разговаривать с ними не желали?