Девица у Менкара двигалась ритмично, постанывая и выгибаясь… честно говоря, апельсин категорически не лез в горло. Я взяла одну дольку, держала в руках, но есть так и не могла.
- Детей тебе надо, Халид, — сказал Фарис, наблюдая за ним. — Не жену даже, а детей. Будешь им вот так же апельсины чистить, косточки из вишенок вытаскивать, сказки рассказывать.
— Да какие мне сейчас дети?
— Ну, потом, — согласился Фарис. — Когда все уляжется. Если, конечно, останешься жив.
Халид дочистил последнюю дольку, положил мне.
— Ю, бери.
— Да не может она, смотри какая красная, — Фарис засмеялся. — Менкар смущает ее. В ее мире публично получать удовольствие таким способом, — он кивнул на Менкара с девицей, — это табу. Ты не знал?
— Нет, — Халид очень честно удивился.
Посмотрел на меня. А я, наверно, и правда, красная, как помидор, щеки горят.
— А публично получать удовольствие от еды — у них не табу? — спросил он.
Фарис засмеялся снова.
— Нет, есть можно. И пока я не забыл, кстати, напиши Нугнару, чтоб отправил ко мне людей. У меня сорок мешков риса лежит, пусть заберет. Только давай, сегодня напиши, Халид…
А потом они действительно начали обсуждать дела, долго и обстоятельно. Менкар закончил с девицей и присоединился тоже, он оказался садари Кизы, кем-то вроде городского префекта.
Я сидела на полу рядом, меня больше не трогали, не спрашивали. Только Халид подкладывал мне виноград, кусочки разного сыра, сладкие пироженки. У его ног… и так получалось, что я, случайно, касалась его колена… или он меня, сложно сказать, но тоже без умысла. Ноги у него были крепкие, страшно волосатые… широкий старый шрам на лодыжке… и руки тоже… Я, все же, смущалась так явно разглядывать его, но он сидел совсем рядом, и кроме полотенца на нем ничего не было.
— Ильса, Фарис снова говорил о тебе.
Она вышла встречать нас. То есть, Халида, конечно. Такая красивая, гибкая, стройная, и, в то же время, грудь, наверно, размера четвертого… тоненькая талия, и платье, перехваченное расшитым поясом под грудью, только подчеркивало всю эту красоту. Поневоле начнешь завидовать.
Огонь в черных глазах.
— И что? — от слов Халида она напряглась.
— Я решил отдать тебя ему, — сказал Халид, спокойно, ровно.
Ильса в два прыжка подскочила к нему, и вдруг, со всей дури, с размаху, влепила пощечину.
— Ублюдок!
— Сегодня же, — сказал Халид, все так же, не меняя ровного тона, даже не дернувшись. — Я подпишу все бумаги, дам тебе и ты пойдешь. Возьмешь Нгора и Оша сопровождать тебя.
И тут же получил по другой щеке, еще с большей яростью.