Я все понимаю.
— Да, Эле-энке, — сказала я. И все же. — Я не ребенок.
Халид ухмыльнулся. С сарказмом. Таким едким сарказмом, что мне захотелось провалиться на месте.
Подошел, совсем близко, даже не в полушаге, а совсем… почти касаясь меня, так, что я чувствовала на лбу его дыхание. Один вдох и один выдох… так что я… нет…
Он нежно провел пальцами сбоку по моей шее.
Я зажмурилась.
— Вот именно поэтому, — тихо сказал он.
Потом просто развернулся и пошел заниматься своими бумагами.
Мне принесли книги…
Интересные, наверно, и, безусловно, умные… я сидела, смотрела и буквы прыгали у меня перед глазами. Пыталась читать.
Это так безумно все.
Чуть больше двадцати четырех часов я знаю этого человека. Как много можно узнать.
Чуть больше недели я в этом мире. Как многое может измениться. Словно целая жизнь.
Сейчас даже не верится, что я могла быть не здесь, что могла быть другой… что все было иначе. Словно сон. Я бесправная барга, которая не может поднять глаза на хозяина, не может иметь своих желаний, своих потребностей. Я должна есть из его тарелки, спать в его постели… Идти за ним туда, куда идет он.
И даже если он, в сущности, не плохой человек.
Даже если он сам того не хочет.
Халид сидит за столом, разбирает бумаги, что-то пишет… готовит соглашения, которые они обсуждали днем. Он должен закончить сегодня, потому что завтра на рассвете за ним могут прийти и, как сказал Менкар, схватить, раздеть догола, привязать за ноги к лошади и протащить через весь город, а потом отрубить голову. За то, что он поднял руку на сына айнара. Он ведь поднял. Он ударил Джейлина по ногам, сбил, не дал догнать меня. Возможно, потом сделал еще что-то, я не видела. Но даже этого хватит.
Наверно, Халид мог бы сделать что-то… мог бы пойти к айнару, поговорить, объяснить, что иначе было нельзя… что он не хотел… я не знаю, что тут можно объяснять. Но раз айнар настолько ценит его, что ставит советником сыну, этим можно было воспользоваться. Сделать хоть что-то.
Но он сидит здесь и пытается закрыть все дела.
Что будет со мной, если Халид умрет? Меня вернут айнару? Отдадут его сыну?
Наши жизни теперь связаны.
Он сидит, пишет… сосредоточенно хмуря брови.
Потом поднимает взгляд на меня.
— Ты не читаешь, Ю?
Я…
— Читаю, — сказала я. — Просто знаешь… я, наверно, пытаюсь понять, что произошло со мной. И как быть дальше.
Он улыбнулся.
— И как? Выходит понять?
— Нет, но… — мне вдруг стало немного стыдно. — Прости. Я, наверно, мешаю тебе?
— Не мешаешь, я уже закончил.
Он собрал бумаги в стопку, поднялся на ноги. Потом сам подошел ко мне и так, по-простому, сел на пол, напротив, приготовившись слушать.