— Личные. Но не с тобой. Больше всего, я хотела бы сделать это со своим мужем. Но это невозможно. Он уже умер. Я пыталась… с другим… но это не то. Это было хорошо, но мне не хватало. Не до конца. И тогда я решила предложить это тебе. Выдрать плеткой самого принца Сигваля… мне казалось…
Ингрид болезненно усмехается. Все не так.
— Неплохая была идея, — он улыбается в ответ.
— Плохая, — говорит она. — С тобой все неправильно. Тебя не заводит боль, ты сам не получаешь удовольствия от этого. Почему ты согласился?
— Мне стало интересно, — он чуть дергает плечом. — Меня никогда не били плетью, никому не приходило это в голову. Даже розгами в детстве.
— Тебе стало интересно? Вот это вот — ради чистого интереса? Ты теперь месяц на спине не сможешь лежать!
— Да ладно…
Он легко перекатывается на спину, увлекая ее за собой. Пачкая кровью простыни… Немного морщится, его дыхание становится чаще…
— Я переживу, — говорит он, голос не меняется. — Ну и еще, было интересно, как далеко я сам в таких играх могу зайти. Насколько меня хватит.
— Дальше, чем готова зайти я.
Он хмыкает, словно говоря, что и не сомневался.
— Ты ненормальный, — говорит Ингрид.
— Так и есть, — смотрит ей в глаза. — Твой муж бил тебя?
Ингрид зажмуривается, прижимается к его груди. Теперь она лежит на нем, а он обнимает ее, осторожно гладит пальцами по спине.
Говорить больно. Словно раскрывать старые раны.
— Бил. С самой первой ночи, — признается, на выдохе. Немного молчит. — Я была девочкой тогда, наивной и невинной. Я хотела быть ему хорошей женой, родить кучу детишек… Я так верила, что все будет хорошо. А он, в первую же ночь, после пира, решил показать мне, что со мной будет, если я не буду его слушаться. Мне было так больно и так плохо, я не понимала, за что заслужила такое.
Он слушает, молча и терпеливо.
Она прижимается щекой, слушая, как бьется его сердце — так проще говорить, не глядя в глаза.
Кто бы мог подумать, что все закончится этим — что Ингрид будет плакать на груди у принца Сигваля. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно с ним.
— Сначала было еще ничего, — говорит Ингрид. — Я даже забеременела. И он даже стал относиться ко мне чуть терпеливее. Но потом… Я сама не поняла, что сделала не так. Он вернулся с охоты, и ему не понравилось, как я встречаю его. Он избил меня. И я потеряла ребенка. А потом стало совсем страшно. Он хотел наследника, а я больше не могла, не выходило. Он бил меня. Говорил, я должна понести наказание… Сначала в спальне. Потом прямо во дворе, при всех. Раздевал и бил, и насиловал тоже при всех. Я хотела умереть. А потом он ушел с тобой в Бейону, и я вздохнула с облегчением. А потом он погиб там… и я… Я ненавижу его до сих пор. Я рада, что он сдох, но жалею, что не я сама убила его. Вот так.