Грохоча башмаками, отряд в два десятка человек, ну, или, учитывая моего симбионта и эльфов, почти человек, несся по переходам и лестницам, забирая неуклонно вниз. Указателем служил старик с веником, оперативно отловленный Грофоном, знающий тут все и вся. Нет, если бы мы попросили проводить нас в подвал или, скажем, к воротам, то он бы еще, может быть, покочевряжился, играя в героев, но дорогу к запасам веселящих напитков согласился показать сразу и в процессе даже ни разу не соврал. Видно, был уверен, будто мы все не выпьем, и ему тоже достанется пара кувшинчиков. Впрочем, когда я увидел размеры помещения, то понял, что тут и потеря десятка бочек может оказаться незаметной. Чем строители рыли такую махину? Тут же в футбол играть можно, да и для трибун место останется! А еще, судя по виднеющемуся в темноте проему, дальше тоже есть помещения не менее впечатляющих размеров.
– Учитель! – обиженно взвыл парень, по вечной детской привычке считающий себя уже совсем большим, взрослым, сильным и самостоятельным, а потому лезущий в серьезные дела и ни капли не задумывающийся о последствиях. Почти как Грофон, только тот уже расти не будет, да и ум, пожалуй, вряд ли приобретет. – Так нечестно!
– Сейчас тебе лучше отступить, – казалось, каждое слово бывший покровитель гномов, все верующие которого погибли или сменили религию, тянет из себя клещами, к тому же тон обладающей неимоверным могуществом твари все больше и больше стихал, напоследок скатившись до едва различимого шепота. – Но потом ты убьешь его, чем заслужишь много, очень много моей милости. Или я уничтожу тебя, несмотря на хорошую добычу, находимую раньше для живого артефакта.
Не узнать того, кому принадлежали команды, было невозможно. Млфурий собственной персоной, древний подземный ужас глубин, имеющий то ли божественное происхождение, то ли возможности, соответствующие его дьявольскому аппетиту.
– Это плоская и довольно пологая гора, покрытая лесом, на границе трех владений, одно из которых принадлежит мне. – Мелкий феодал, которому дали задание обеспечить проходимость дороги до столицы, задумчиво расхаживал по комнате, не обращая внимания на затихающие вдали крики дезертира, утаскиваемого солдатами в тюрьму. Его судьба благородного аристократа не волновала абсолютно, и оставалось лишь надеяться, что парень не сгниет где-нибудь в дальней камере всеми забытый, ведь хоть и не очень хороший, а все же человек. – Я слышал о недовольстве в среде солдат, но до сих пор не придавал этому особого значения. Легкое бурчание понятно, думаю, во всей Азалии не найдется лиц, довольных ходом данной кампании. Ну, может, исключая предателей. Да и отдельные беглецы, желающие переквалифицироваться в грабителей или просто скрыться с оружием и осесть где-нибудь в тихом месте, всегда были, есть и, скорее всего, будут. Но четыреста человек! Да моя дружина, если собрать ушедших на покой стариков и навербовать рекрутов подходящего возраста по деревням и оставить крепость без защиты, будет в восемь раз меньше! Нет, можно еще собрать и ополчение, конечно, и тогда численность сравняется… Но насильно забранный в войско крестьянин, не защищающий родной дом и не умеющий обращаться ни с мечом, ни с копьем, ни с луком, пожалуй, самый плохой солдат, которого только можно представить. Опытный ветеран уложит таких с десяток и не запыхается, а рыцаря на хорошем коне даже толпа мужиков с дрекольем в принципе остановить не может.