— Я долго думал над тем, что ты мне сказала сегодня, роза моего сердца, — сказал Мер-даланн и умолк. Тана едва поспевала за ним, шаг у брата Императора был широк и стремителен.
— Я помогу госпоже, — тоном, не терпящим возражений, сказала Эви, но Тана упрямо вздернула подбородок.
— Идем, — приказал Мер-даланн, — и ты, Эви, поднимись и отправляйся к себе. Я поговорю с тобой позже.
— Э? — Тана поняла, что ее брови вот-вот подберутся к волосам.
… - Роза моего сердца, — вдруг сказал он, поглаживая Тану по голове и ероша волосы, — я счастлив, что судьба подарила мне тебя. Я хочу, чтобы ты прожила долго подле меня, и поэтому сегодня же тебя осмотрит мудрая женщина и даст средство, которое не позволит тебе понести.
Девушка встрепенулась и, цокая по камню каблучками длинноносых туфель, подбежала к Тане. Улыбка ее казалась теплой и вполне искренней.
— Мой господин, отчего твой брат был удален от блистательного дворца владыки?
— Тебе снился твой прежний хозяин? — негромко спросил Мер-даланн.
— Что я должна сделать, свет моего сердца?
— Мне бы хотелось пойти с тобой, мой господин, — прошептала Тана совершенно искренне, — я не хочу оставаться одна… здесь…
— Только потому, что я доставляю тебе удовольствие? — Тана взглянула в темные глаза мужчины.
— Ты не хочешь меня к нему вести.
И потому, глядя прямо в глаза Мер-даланну, Тана спокойно ответила:
— Отчего же?
— Да, не хочу. Мер-даланн запретил мне приближаться к клетке. Он опасается, что визар даже взглядом может мне навредить. Ходят слухи, что ему достаточно посмотреть на девушку…
А если ты жива, рано или поздно у тебя будет шанс достичь цели путешествия.
— Тише, тише, роза моего сердца, — пробормотал Мер-даланн, полной грудью вдыхая ее запах, — я хочу показать тебе кое-что.
Тана не торопилась отвечать, рассматривая обещанную хозяином рабыню. Девушка была очень молода. Смуглая чистая кожа играла на щеках здоровым румянцем, черные волосы были заплетены в две косы и закручены в конусы по обе стороны лица, создавая впечатление толстых и коротких рожек. Как и все женщины великой степи, рабыня была коренастой, но молодость и, видимо, отсутствие детей, хранили довольно узкую талию и небольшую высокую грудь. В карих глазах Тана углядела непонятную напряженность, но ее можно было списать на некоторое смущение, которое люди частенько испытывают при знакомстве.
Тана же принялась за собственный туалет, сбросив тоненькую рубашку и оставшись в чем мать родила.
Она помнила, что Уннар-заш плохо отзывался о западных соседях — визарах, и о шелтерах, которые на северо-востоке. Уточнила у Эви. Та подкатила глаза.