Встаю, захватываю горсть монет, скатываюсь по перилам вниз и с размаху кидаю тяжеленные медяки в того парня, который принялся было стрелять. Монеты со всей дури лупят его по голове и груди, сбивая прицел, он взвизгивает от неожиданности, поворачивается и начинает палить уже в меня. Точнее в то место, где я была только что. Но я ведь не дура, чтобы стоять столбом! Перекатываюсь и рыбкой ныряю за рабочий стол, который стоит в центре просторной кухни.
Он мне всегда так нравился! Собственно, это скорее не стол, а большая тумба, в которую встроена плита и мойка. Но с тыльной стороны у него стоят высокие барные стулья, чтобы гости могли сидеть и болтать с хозяйкой, пока она готовит им еду. Сооружение это квадратное, массивное и железа в нем много. Чтобы спрятаться от пули — самое оно. А главное, в этом хозяйственном чуде есть полки, а в них у Ксюхи лежат столовые приборы…
Короче говоря, когда тот тип, обозленный моей эскападой с монетками до крайности, влетает в пространство между моим укрытием и стеной, я его встречаю тепло. Кухонные ножи плохо приспособлены для метания. Но на таком расстоянии да с моим многолетним опытом промахнуться нереально. Три ножа один за другим втыкаются по очереди ему в правое плечо, потом в левое, а после в бедро, чтобы наверняка. Он падает с воплем, и его пистолет отлетает в сторону. Слава богу. Приближаться к нему мне все-таки боязно. Я ведь не киллер. Да и от вида крови, если честно, меня мутит.
Встаю. Уверена, что Федька и Серега со своими противниками уже управились. И точно.
— Веревки нужны, — сипит Сергей, выкручивая руку прижатому к полу господину Росси.
— Ага, — поддакивает ему Федька, который занят тем, что прижимает к полу собственного «поверженного врага».
— Ксень! — вопит Серджо. — Веревок принеси, а!
Появляется Ксения и молча (все-таки потрясающая у Сереги жена!) удаляется в кладовку под лестницей. Возвращается оттуда с упаковкой крепкого серебристого скотча. Федор принимается вязать своего пленника по рукам и ногам. Заодно и рот ему заклеивает. Серега проделывает то же самое с Росси. Представляю, какой у итальянцев шок. Наверняка считали себя круче небес, тем более и по вооружению несомненное преимущество имелось — и вот. Лежат себе тихонечко и не жужжат. Кстати о «не жужжат». Мой-то как раз очень даже жужжит. Больно ему, подлюке.
— Ксень, а моему бы не скотча, а бинтику, — говорю я, и только тут на меня обращают внимание.
— Надежно ты его… упаковала, — заявляет Федор после того, как управляется со «своим» и приходит посмотреть на «моего».