Аккуратно разворачивает бумажку, стараясь не растрясти ее содержимое. Слюнит палец и макает его в порошок, после чего засовывает за щеку и как-то вроде даже трет им по десне. Потом сплевывает.
— А что?
— Этого не может быть! Я с этими людьми всю жизнь… Я знаю их, они не могли…
Опять газую и несусь на замерших от неожиданности парней. Расчет точен. Они в страхе шарахаются, и я проскакиваю между ними, успев здорово пнуть того, что с трубой. Сама чуть не теряю равновесие, но и он впечатывается в железную воротину гаража так, что сползает на землю и замирает. Мой пинок помноженный на скорость мотоцикла достаточно силен, чтобы на некоторое время перестать брать его в расчет. Снова разворачиваюсь. И вижу как второй, с битой в руках, улепетывает от меня во все лопатки. Вот только позволять ему я это никак не хочу.
— А точнее?
— Как он тебя нашел-то?
Мда. Не прокатил мой гениальный план… Но все равно — Иконников еще одна реальная зацепка. Как, оказывается, важно для таких дел быть своим в доску. Кто бы постороннему человеку слил про то, что Иконников наркоша? И сам Иконников чужака с просьбой дать ширнуться тоже отправил бы на три веселых буковки. Забираю пакетик. Иду к дверям. Потом останавливаюсь, словно что-то вспомнив.
Федька отворачивается и с повышенным вниманием принимается изучать рисунок на обоях. Приходченко откашливается. Одна Мария-Тереза невозмутима. Просто потому, что мало что в нашем разговоре понимает. В конце концов растрясаю их и на это признание. Да, Егор появился в моем родном цирке не ради моих прекрасных глаз.
Хихикает и грозит пальцем.
Преимущество у меня есть. Шлем на голове и мотоциклетная амуниция защищают меня от большинства его ударов. Но и мне не удается перейти в контратаку. Верткий, зараза! Пытаюсь боднуть его в лицо шлемом, но он тоже умудряется избежать этого удара. Укусила бы его, да все тот же шлем на башке не дает. При общих равных побеждает сильнейший. А это точно не я. Эта сволочь зажимает меня так, что не вздохнуть. Почему только не стреляет? Шуметь не хочет? Переворачивает лицом вниз, сдергивает с моих рук мотоциклетные перчатки и защелкивает на запястьях наручники. Потом поднимает на ноги и сопя как паровоз волочет в сторону все еще распахнутых настежь створок гаража. Заталкивает внутрь, и принимается запирать их.
— А где берет?
— Пойду поговорю с ним тоже.
— Звоните ему и пусть возвращается. Если наркотики на самом деле идут через цирк моего отца, то там ему оставаться слишком опасно…
Из коридорчика до нас долетает тяжкий мелодраматический вздох, и Мария-Тереза возникает в дверном проеме.